В машине я подозрительно посмотрел на раскрасневшегося Томилина.

– Степан, ты что это цветешь? В чем дело?

– А вы шо думали, товарищ лейтенант, водки тильки вам нальют? В нас, солдатах, афганцы людей увидели, по пол-литра на двоих выделили. Не зря я их перевязывал, отблагодарили, обезьяны бабайские!

* * *

– Парни, а пойдемте мороженое поедим. Замполит в кафешке недавно был, знает, где она находится, экскурсию организует. Почти год не лакомился, – предложил Острогин. Он уже третий час мучился, заполняя документацию, и заметно утомился. – Надоело все это, хочется чего-нибудь такого… Эдакого…

– Эх, вспомним детство! – восторженно пискнул Ветишин.

– Могу вас обрадовать. Сегодня Митрашу везет в штаб армии какие-то бумаги, можем с ним туда доехать, а обратно – кому как повезет, – предложил я.

– Вот это замполит! Вот это друг! Вник в нужды и чаяния коллектива, – воскликнул Острога.

– А как быть с бойцами? – поинтересовался Игорь. – Кто в роте остается?

– Бойцов вечером ведет в кино старшина, я с ними договорюсь, а потом Бодунов присмотрит до вечерней проверки. Только как быть с Грымовым? – задумчиво начал рассуждать я.

– Если не желаешь, чтобы заложили, вовлеки человека в авантюру! – философски произнес Марасканов.

– Вот голова! Правильно, так и поступим. Он хоть и гнус, но такой же человек, как и мы. Может быть, позже исправится, когда с небес опустят, – воскликнул я.

– А кто же его вернет в люди-человеки? – вздохнул Ветишин.

– Сбитнев! Вернется и поставит на место, как миленького! – многообещающе произнес я.

* * *

Мелентий выгрузил нас возле кафе.

– Через час забрать – или вы надолго?

– Не жди, уезжай, – ответил я легкомысленно.

– Ну и ладненько. – И он умчался дальше на дребезжащем санитарном «уазике» по каким-то своим делам.

Кафе оказалось переполненным. Мы потолкались у входа, огляделись и перебрались к барной стойке. В помещении не было в форме никого, кроме нас. И женщины, и мужчины – все либо в спортивных костюмах, либо в «джинсе».

Красивая молоденькая буфетчица поинтересовалась насмешливо:

– Ребята, вас каким ветром занесло и откуда?

– Мы ваши соседи, из восьмидесятого, заскучали по мирной жизни, захотелось женского тепла и ласки, – весело глядя ей в голубые глаза, произнес Острогин. – Решили кутнуть, да и народ, как погляжу, для разгула, разврата собран.

– Думаю, что вы сегодня вечер закончите в комендатуре, – улыбнулась девушка.

– Это почему же? – поинтересовался я. – Мы ребята тихие, спокойные.

– А потому, что вот-вот придет патруль и вас всех заберет.

– А мы не дадимся, – усмехнулся Грымов.

– Тогда примчится целый взвод из комендантской роты, и все равно будете ночевать на гауптвахте.

– А этих вот не заметут? – показал в зал рукой Ветишин.

– Этих нет, потому что они тут свои, здешние и одеты в «гражданку».

– Черт, зря приехали. Но думаю, что по рюмке коньяка и мороженому мы употребить успеем. Делаем заказ на всю компанию, – произнес Острогин.

– Коньяк и вино военным не подаем, – строго заявила буфетчица.

– Но они ведь такие же военные, как и мы, по крайней мере, большинство из них.

– Ну и что, у них на лбу это не написано, а кто вы такие, я вижу.

– Тогда шампанского! Три бутылки! – царственным жестом произнес «граф» Острогин.

– Никакого спиртного. Кофе, лимонад, сок, чай. Мне из-за вас неприятности не нужны.

– Что ж, раз кутеж не удается, милая девушка, каждому стакан сока, кофе и по две порции мороженого, – вздохнул Ветишин.

– Всегда так! Штабным и тыловым – радости и прелести жизни, а пехоте – одно дерьмо и грязь!

– Вот-вот, со свиным рылом и в калашный ряд полезли. Не в свои сани сесть пытаемся, – подвел я итоги. – Нам же сказано было полковником из штаба армии, что в «воюющей армии выходных не бывает»! А тут не армия, а глубокий тыл. Мы чужие на этом празднике жизни.

На нас, действительно, многие косились и бросали хмурые почти презрительные взгляды, никто из женщин нам не улыбался.

– Очень хочется драки. Желаю кому-нибудь набить физиономию, еще лучше, чтоб не лицо было, а «морда»!

Ох, как я зол! Как я замечательно зол! – прорычал Острогин.

– Да! И чтоб с выбитыми витринами, поломанными столами и стульями, визжащими тетками, – восторженно поддержал его Ветишин.

– Ну просто вестерн! Дикий запад, – усмехнулся Марасканов. – Ребята, вы что, охренели, у меня замена на носу, дайте уехать спокойно через два месяца. Потом опять приходите и все вокруг крушите.

Скушав по четыре порции мороженого, залив его чашечкой кофе, множеством стаканов сока и лимонада, трезвые и злые, мы отправились к выходу, где столкнулись лицом к лицу с патрулем.

– Здравствуйте, товарищи офицеры! – остановил нас майор, начальник патруля. – Предъявите, пожалуйста, документы.

Все машинально похлопали себя по карманам, переглянулись и дружно засмеялись. Документов ни у кого не оказалось. Как правило, удостоверения и партбилеты лежали в сейфе у ротного, а служебные загранпаспорта по прибытию в полк сдавали в строевую часть.

– Могу показать жетон с личным номером, – улыбнулся я самой приятной улыбкой.

– Что ж, покажешь его коменданту. Следуйте за мной.

– За что? – угрюмо спросил Грымов.

– За нарушение формы одежды, самовольное убытие из своего гарнизона и отсутствие документов. Вы из какого полка сюда прибыли?

– Да нет, мы не из полка, мы марсиане, – усмехнулся Острогин. – Вдобавок завербованные ЦРУ, а еще и Ахмад Шахом.

– Ну-ну. Шутить будете в другом месте. Я же сказал: на выход! – строго приказал майор.

– А мы и так выходим, – успокоил его Игорь. – Шли себе, не скандалили, не шумели, скромненько так. Ведь, правда, ребята, хотели по-хорошему?

– Правда, он нас даже уговаривал, что драки не нужно, – кивнул я в сторону Марасканова.

– Вы это на что намекаете? – Высокий лоб майора покрылся легкой испариной. – Патрульные, постойте тут, не выпускайте их, я сейчас.

И начальник патруля метнулся к телефону у стойки бара.

Мы молча вытеснили обоих солдат из кафе, и Эдуард обратился к ним:

– Ребята, отойдите в сторону и не дергайтесь, а то замолотим. Стойте молча пять минут, ведь ни нам, ни вам лишний шум ни к чему.

Солдаты были растеряны и явно напуганы. Два щупленьких бойца против пяти офицеров, среди которых трое выглядели громилами. Силы были не равны.