«Алейн велел держаться тропинки и не останавливаться», — твердил про себя Пол.

И тут вдруг он припомнил первый рассказ Алейна о Мудрых и о неудачной поездке в гору. Алейн тогда сказал, что ехал верхом, но та тропа, по которой шел Пол, слишком крутая и узкая для лошади.

«Наверное, я пошел не той дорогой», — подумал Пол, злясь, что пришлось напрасно карабкаться вверх.

Он прикинул, сколько сил уже затрачено, и решил, что, пожалуй, лучше продолжить путь. Но ведь тропа явно не та…

— Вниз, — объявил вслух Пол и решительно развернулся. Но только он сделал несколько шагов вниз, как тропа стала исчезать, сливаясь с желтым вереском и серо-зелеными камнями.

Он сделал еще пару шагов, и тропа совсем исчезла. Пол оглянулся назад — тропа вверх тоже понемногу исчезала. Вернее, она убегала, а не растворялась.

Со сдавленным криком Пол развернулся и огромными скачками понесся вверх по склону. Вереск хлестал его по ногам, когда он продирался сквозь него, преследуя тропу. Но тропа бежала чуть быстрее, и он никак не мог догнать ее.

Потом вдруг без всякого предупреждения они вместе — и тропа, и Пол — вырвались из тумана на яркий солнечный свет. Тропа неожиданно остановилась, и Пол прыгнул на нее, испытав огромное удовлетворение от того, что наконец увидел на земле отпечатки своих ботинок. Он пробежал вперед еще несколько шагов, чтобы иметь небольшой запас на случай, если тропинка опять попытается сбежать от него, и только потом огляделся.

Внизу Пол ничего не разглядел из-за густого тумана, а вот наверху светило яркое солнышко, и его тепло уже коснулось лица мальчика и влажной от тумана одежды. Чуть подальше заросли вереска редели, а выше, у границы вереска, высился пик из серого сланца — это и была вершина Ризамарна.

Но внимание Пола привлекло другое. Выше вересковых зарослей, но не доходя до серой скалы, простирался участок темно-коричневой земли. Он был побольше пригородных садов, но до настоящего поля не дотягивал. Посредине этого поля какой-то старик сажал капусту.

Пол нерешительно двинулся к старику. Алейн говорил ему, что Мудрые могут предстать перед ним в любом обличии. Но Пол никак не ожидал увидеть старика, высаживающего рассаду капусты.

— Здравствуйте, — сказал Пол, дойдя до края поля. — Меня зовут Пол, я ищу Мудрых.

Старик оторвался от своей капусты и поднял голову. На изрезанном морщинами лице ярко выделялись розовые щеки и красноватый нос. Длинные седые волосы и усы грозили сплестись в одну большую гриву, но старик откинул их грязной рукой. Яркие глаза поблескивали из-под густых, кустистых, как у моржа, бровей. Впрочем, лохматые брови нисколько не мешали ему разглядывать Пола.

— Мудрых, говоришь? Что ж, ты пришел в нужное место. Ризамарн — гора Мудрых.

— Ага, — неуверенно откликнулся Пол. Он никак не ожидал подобного приема, тем более что старик продолжал сажать капусту. У него были сотни кустиков рассады в деревянном ящике, который он таскал за собой по рядам.

— Иди, помоги мне, мальчик, — крикнул старик. — Мудрость отчасти состоит в понимании стоимости вещей. А совет, полученный даром, часто оказывается бесполезным. В твоем случае, я бы сказал, тебе требуется совет ценой в… восемьдесят кустиков рассады.

Пол всегда отлынивал даже от прополки в папином саду. Но сейчас он присел рядом с ящиком и спросил:

— Что делать?

Старик все объяснил и показал, как делать подходящую лунку — сунул сжатый кулак в землю и несколько раз провернул. Пол вскоре освоил этот нехитрый прием, но не поспевал за стариком. При ближайшем рассмотрении старик оказался совсем неподходящим на роль одного из Мудрых. Одет он был в простую робу из мешковины и деревянные сандалии, которые брякали, когда он ползал на коленях. К тому же, проведя в поле весь день, он был перемазан в земле.

Солнце поднялось высоко и медленно клонилось к западу. Когда тени удлинились, Пол стал чаще поглядывать на старика: должен же он объявить, что они в расчете!

Но пока сигнала к окончанию работы не было. Полу надоело молчание, и он не отказался бы поговорить или хотя бы ответить на пару вопросов. Но старик работал, не задавая никаких вопросов и сажая капусту с монотонностью автомата: левой рукой делаем лунку, правой берем рассаду, аккуратно сажаем в лунку, левой заравниваем землю вокруг него. Снова и снова.

Наконец солнце опустилось совсем низко, окрасив облака в розовый цвет, и Пол не выдержал. Он сунул росток в лунку, заровнял землю и поднялся, хрустнув суставами.

— С меня хватит, — сказал он с оттенком недовольства и самоуверенности. — Я сажал капусту почти весь день — гораздо больше восьмидесяти кустиков!

— Сто тридцать два, по моим подсчетам, — весело откликнулся старик. — Я все ждал, когда же ты сообразишь. — Он тоже поднялся и распрямил спину, схватившись обеими руками за поясницу. — Что ж, думаю, за такое усердие я и ужином тебя покормлю.

Старик снова нагнулся и прикрыл ящик с оставшейся рассадой толстой промасленной тряпкой.

— Так как мне тебя звать? — спросил он Пола. — Мальчик? Огородник?

— Меня зовут Пол, — ответил мальчик. — А как мне называть вас?

— Старик? — предложил тот, словно пробуя слово на вкус. — Огородник? Танбуль? Танбуль — так зовется мой дом, можешь и меня так звать. Танбуль-дом и Танбуль-человек. И один сейчас отправится в другой на ужин из капусты с беконом и чая с хлебом. Как ты на это смотришь, а, Пол?

— Э… было бы здорово, — ответил Пол, подумав про себя, что Танбуль больше тянет на сумасшедшего, чем на Мудрого.

Явно оживившись после слов об ужине, Танбуль резво припустил в гору. Пол пошел за ним. В отличие от Алейна, старик не останавливался и не поджидал Пола. Вскоре он и вовсе превратился в маленькое темное пятнышко где-то далеко впереди. Пол сердито пыхтел, взбираясь в гору и поскальзываясь на влажных камнях. Сейчас он жалел, что вообще подошел к этому чудаковатому старикану с его идиотской капустой.

Потом он взглянул вверх и увидел, что даже темное пятнышко исчезло. Танбуля не видно, а на серой скале нет и намека на дом или хотя бы пещеру. Пол в нерешительности остановился и оглянулся назад. Но там туман стал гуще прежнего. Он лишь отчетливо видел капустное поле — темный квадрат земли, на котором провозился весь день.

— По крайней мере, я заслужил ужин, — пробормотал он себе под нос. — И я его получу, нравится вам это или нет! — С этими словами он снова стал карабкаться вверх.

Минут через двадцать он добрался приблизительно до того места, где исчез Танбуль, и загадка исчезновения старика разрешилась. То, что Пол принял за вершину Ризамарна, было всего лишь промежуточным пиком, за которым высилась громада горы. Взгляду Пола открылась седловина между двумя пиками, в которой притаилась крохотная долина, заросшая желтым вереском.

В центре этой долины, на полпути к каждой из вершин, стоял дом. По крайней мере, Пол решил, что это дом. Дом был из дерева, но каждый его угол загибался вверх, к красной черепичной крыше, увенчанной тремя железными дымоходами. Еще удивительнее, что у дома не было двери, а окна располагались высоко под крышей и были круглыми, как иллюминаторы. По чести сказать, он больше напоминал пузатый плавучий дом, вставший на якорь средь вереска в шестистах метрах над уровнем моря и, по меньшей мере, в двухстах километрах от ближайшего побережья. С крыши взметнулась птица, ее черный силуэт четко обозначился на оранжевом закатном небе. Полу вспомнилась старая картина, на которой были изображены радуга на вершине горы и старик, выпускающий голубя.