— Звучит остроумно. Не пойму, что тебя беспокоит?

Сэм откусил огромный кусок от сэндвича и отступил назад:

— Вся проблема в том, что этот гад не сказал мне все напрямик. После того как я тринадцать лет из кожи вон лез ради Компании, жил впроголодь в квартире без мебели, играл в баскетбол или бейсбол по выходным с кем придется и в конце концов получил отдых от всех этих чудаков шпионажа, которые населяют наш мир... Он думает, что должен хитростью добиться от меня выполнения того, что, может быть, будет хорошо для меня и для Компании.

При этом Сэм подумал, но не сказал, что Редмонд не любил никого увольнять, поскольку рассерженные изгнанные работники могут разболтать секреты. «Детсадовская» работа идеально выводила Сэма из информационного потока, но давала ему высокую зарплату. А со временем пройдет и злость.

— Сэм, я бы больше сочувствовал тебе, если бы не знал обо всех твоих женщинах. Они, наверно, служили тебе неким утешением.

Пинк никогда не упоминал подругу из Восточного Берлина. Никто не упоминал. После того как ее убили, Сэма перевели с работы полевым агентом на аналитическую службу в Лэнгли. Это было очень плохо. Он мог бы стать великим агентом.

— Не в этом дело...

— Правильно. Я просто пытаюсь сделать все, чтобы оставаться честным.

Пинк одарил Сэма одной из своих грандиозных обаятельных улыбок, которые обнажают около шестидесяти сверкающих белых зубов и разоружают граждан иностранных государств, заставляя их выдавать секреты. При условии, что это их стремление подмазывается зелеными купюрами. Он усмехнулся:

— Сэм, дорогой друг, твои видавшие виды серые клеточки, как всегда, крайне проницательны. Уверен, что ты прав насчет Редмонда. Жаль, что я сам об этом не подумал. Впрочем, думать — это твоя специальность. По крайней мере об этом заявляют все эти дипломы в твоем кабинете. Однако я все-таки считаю, что тебе надо принять предложение Редмонда.

Сэм моргнул, а потом вздохнул:

— Может быть, я так и сделаю.

Пинк широко и победно улыбнулся:

— Он сказал, что ты должен начать работу на старом месте в понедельник, но ты можешь удивить его. Тебя, наверно, разозлила эта стычка. Действуй, Сэм. Иди скорее. Блудный сын возвращается в гнездо. Он примет тебя если не с распростертыми объятиями, то, по крайней мере, с чем-то вроде «сейчас самое время». Это же лучше, чем вообще ничего. Я здесь прикрою тебя.

Сэм засунул остатки сэндвича в рот:

— Конечно, почему бы и нет?

— Твой энтузиазм исцеляет шрамы на моем старом и измученном сердце.

Впервые Сэм улыбнулся. Он зашагал к двери, поражаясь самому себе. Винс Редмонд был хитер, и он в совершенстве просчитал Сэма.

— Ах, Пинк, — сказал Сэм, — ты такой же нехороший, как я сам. Мы слишком долго были в Компании, чтобы заниматься чем-то другим. Я, может быть, не прыгаю от радости по поводу такого возвращения, но, черт возьми, Компания все еще наш дом. И никакие мои самоуверенные выпады не изменят этого. И ты прав — Винс Редмонд знает об этом. Он тоже достаточно хитер, чтобы этим воспользоваться. Он получил от меня то, чего добивался, — уступчивость. По крайней мере до следующего раза.

* * *

ЛЭНГЛИ (ШТАТ ВИРДЖИНИЯ)

Сэм, насвистывая, возвращался обратно в свой кабинет в комплексе ЦРУ, находившемся всего в тринадцати километрах от Белого дома. Он остановился только, чтобы купить пакетик конфет «M&M's» в продовольственном магазине и открыть его. Он обожал голубые шарики, в пакетике их было необычно много.

Сэм направился в свой кабинет, запуская то и дело руку в пакетик с драже. Мальчик, развозящий почту, толкал тележку в зале, Сэм подхватил пачку своих писем и двинулся к кабинету. Он насвистывал «Знамя, усеянное звездами», что казалось весьма уместным в данных обстоятельствах. На ходу он просмотрел свою почту. Это была обычная корреспонденция, брошюры и журналы от университетских преподавателей и других людей по своей специальности — российские и восточноевропейские дела.

Плюс маленький пакет.

Он был упакован в оберточную бумагу и заклеен скотчем. Сэм заинтересовался, и он стал рассматривать адрес. Почерк был неразборчивый — будто написано пьяным или руки у человека дрожали. Обратного адреса не было, но согласно штемпелю пакет был отправлен из Армонка, что в штате Нью-Йорк. Первоначально он был адресован так:

Д-ру Сэмьюэлу Килайну

Центральное разведывательное управление

Лэнгли (Вирджиния)

Никакого почтового индекса. Сэм заметил, что «Лэнгли (Вирджиния)» было зачеркнуто и другими чернилами и твердым почерком вписано «Вашингтон (округ Колумбия), 20505». Не иначе, постаралось почтовое ведомство США.

Но это означало, что пакет, возможно, был задержан или на время потерян, поскольку скромное местечко, известное как Лэнгли, не имело своей почты. Сэм прикинул, что он вначале мог быть отправлен в близлежащий Маклин, но, так как отделение в Маклине было слишком маленьким для обработки почтовых отправлений ЦРУ, его послали в Вашингтон, где всю почту ЦРУ проверяли рентгеновскими лучами. Затем его на грузовике привезли в приемное отделение Лэнгли, где вновь просветили рентгеном уже под руководством сотрудника ЦРУ, отвечающего за безопасность.

Сэм открыл его, и на ладонь выпал маленький желтый камешек. Он нахмурился и поднял его повыше к лампе дневного света. Камень был полупрозрачным с теплым золотистым отблеском. Сэм в задумчивости попробовал его на вес. Потом вновь посмотрел на просвет. Он был отполирован до зеркального блеска.

Как только он понял, что это янтарь, его бросило в жар. Он прочитал:

Уважаемый д-р Килайн!

Вы меня не знаете, но захотите узнать. Нас объединяет кое-что важное — Янтарная комната. Возможно, Вам захочется узнать, где она находится...

Сердце Сэма забилось от восторга. Во рту пересохло. Легендарная Янтарная комната! Он-то думал, что она навсегда исчезла из его жизни. Она была уникальным и бесценным сокровищем искусства — сверкающая комната, выложенная таким количеством редкой окаменевшей смолы, что стоимость одного лишь янтаря невозможно оценить. Все это исчезло более чем полвека тому назад, заинтриговав целые народы и приведя к появлению в России и Восточной Европе глупых историй о «тайне Янтарной комнаты».

Он дошел до своего кабинета и открыл дверь, думая только о том, чтобы быстрее прочитать остальное.

— Господи боже, Килайн, ты открыл его! — прогремел чей-то голос.

Его крохотный кабинет был завален бумагами, книгами, газетами, журналами, магнитофонными кассетами, фотографиями и длинными рулонами снимков со спутников, которые занимали все свободное место. С полок все переливалось, как водопад Виктория, прямо на пол, именно так, как ему нравилось. Он знал, что где находится и к чему относится.