Престиж СлужбыНадзора за Порядком был подорван и начальник вдруг начал сталкиваться с лавиноймелких трудностей в работе, резко затормозивших деятельность его ведомства.

Щелчок по носуполучился звучный, и противостояние «Представительство Ракушки — Служба Надзораза Порядком» оформилось окончательно.

Началась локальнаявойна.

* * *

Поскольку последемонстративного закрытия лавки у Профессора образовалось свободное время, онрешил помочь мне по хозяйству.

На следующий деньпосле обыска он взялся мыть посуду по истечении обеда.

Не подозреваяничего худого, я отправилась убирать ту каморку, где воспламенился счёт изпрачечной, — надо было приводить её в нормальный вид после пожара.

По пути, сошваброй в руках, я мельком заглянула на кухню, — да так и застыла уприоткрытой двери.

ЭкономныйПрофессор только что изобрел новый способ мыть посуду, и по его сияющему лицубыло видно, что он очень им гордится. В этот момент он как раз дошёл до мытьятарелок.

Из медногочайника, стоящего на плите, он налил кружку горячей воды. Подошёл с этойкружкой к стопе грязных тарелок и перелил воду в верхнюю тарелку. Взяв её закрая, приподнял, аккуратно поболтал и слил воду в следующую. «Чистую» довольнопоставил в сторонке.

Затем точно такимже образом помыл вторую тарелку, потом третью — и так всю стопку, затратив приэтом воды никак не больше трех четвертей кружки.

После этогоПрофессор аккуратно вылил оставшуюся в кружке воду обратно в чайник, потянулся,с искренним недоумением сказал сам себе:

— Чего этоженщины стонут, что вести хозяйство так сложно? — и с приятным чувствомвыполненного долга отправился подремать часок после обеда.

Я еле успелаотскочить от двери и спрятаться под лестницей, ведущей из полуподвала (где былакухня) наверх.

Потом бросилашвабру и пошла перемывать посуду заново.

Так мы ихозяйничали на пару до тех пор, пока официальные власти не завалилипредставительство письмами с витиеватыми извинениями, не покатилась волнапосетителей, слёзно умоляющих Профессора сменить гнев на милость, пока Град недобился для Ракушки выгодных торговых льгот, которые безуспешно выбивал вот уженесколько лет.

Профессор обладалтонким чувством меры, поэтому через одиннадцать дней он снял замок с лавки, темболее, что вот-вот должен был подойти корабль из Ракушки с новой партиейтоваров для неё.

Восстановилосьшаткое равновесие.

Больше всех этомуобрадовалась я: ведь в дни противостояния мысль Профессора не дремала, и он всёдумал, что ещё новенького и экономного можно сочинить в ведении хозяйства.

И сообразил, чтостирать бельё вполне возможно по такой же методе: погрузил грязную вещь в тазикс тёплой водой, побулькал, вынул и повесил на солнышко.

Сплошная экономия,на прачечную больше тратиться не надо, на мыло тоже, это сколько же денегполучается!

Их ведь можнопотратить на нарушение указа о взятках и прикормить ещё одного нужногочеловечка, который может сгодиться в будущем.

Пришлосьнаябедничать Граду и пригрозить, что если посуду я ещё мою, то перестирывать заПрофессором бельё меня сам Медбрат не заставит.

На счастье всегопредставительства воображение у Града было что надо. Он представил, как еготрусы и сорочки, самолично постиранные хозяйственным, мающимся от бездельяначальством, будут сушиться потом на солнышке на виду у всего городка, и за двачаса вырвал у властей Отстойника торговые привилегии, которые позволилипереключить мысли Профессора на более глобальные вещи.

После официальногоразрешения конфликта в Огрызок потянулись посетители, выражающие радость посему поводу. Это и была дипломатия в самом наглядном виде.

Дабы престижРакушки не упал, приходилось бдеть со шваброй наперевес, приводяпредставительство в порядок после каждого прихода гостей.

Моя практикаокончательно мне разонравилась.

Чтобы половая ипосудная тряпки не приросли к моим рукам совсем уж бесповоротно, я началасбегать в городок, к Ряхе в гости, тем более, что с его появлением жизнь вОтстойнике, действительно, стала не в пример живей.

Ряха знал рецептгармоничного существования, и всё у него было путём.

В гарнизоне, кудаего перевели, он быстро занял то положение, которое хотел. Связываться сОбрубленным Хвостом желающих нашлось мало. Поэтому у Ряхи была весьма вольнаяжизнь с большим количеством свободного времени, и он употребил его на то, чтобыприобщить Отстойник к благам цивилизации, как и обещал.

По выходным днямРяха публично дрался на рыночной площади, принося в пресную провинциальнуюжизнь толику остроты. Дрались там и до него, но теперь это было броско изрелищно, почти так же, как в подвале Легиона на Родинке.

Вместо ипподрома,услаждавшего его сердце в столице, он ввёл моду на тараканьи бега и стал богомнаравне с Медбратом в глазах местных мальчишек: они теперь гонялись за каждымтараканом, продавая их в новообразовавшиеся тараканьи конюшни разныхвладельцев.

В личных делах уРяхи тоже был образцовый порядок: в двух кабачках на разных концах города унего завязались весьма тёплые отношения с хозяйками заведений. У одной быласамая потрясающая в Отстойнике грудь, у другой — попа.

А дамой сердца,по-видимому, он избрал мою сестру, потому что передал для неё чрезвычайнозагадочное письмо. (Самое необычное в этой истории было то, что Ряха оказалсяграмотным.) Его письмо я приложила к своим и отправила домой, когда пришёл«Золотой Пёс».

И при этом Ряхасчитал себя страшным сердцеедом и даже немножко стеснялся того, что он такой…Неотразимый…

И именно Ряха,прибывший из сердцевины Чрева Мира, неожиданно просветил меня, как же решилиСильные разобраться с проблемой оживших заклинаний.

* * *

Это было в еготараканьей конюшне, расположившейся в одной из каморок сарая для бегов, которыйочень быстро вырос около рынка, когда народ вошёл во вкус столичной забавы.

В маленькойкомнате одну стену занимали полки до потолка, противоположную — длинный стол,похожий на верстак, заваленный всякими интересными вещами. Посреди комнатыстояло два табурета. Пахло здесь, скажем так, странно.

Отборные скакунысидели в специальных коробочках, любовно расставленных по полкам, а Ряха, сидяна табурете, сортировал новую партию, принесенную вездесущими ребятишками.

Конкурирующаяконюшня, по слухам, отыскала в одной из кондитерских таких зверей, что должныбыли в пух и прах разбить самых признанных фаворитов. Ряха забеспокоился, ипринялся скупать тараканов крупными партиями.