– Да о чем вы? Заходите. Быстро.

Мы, довольные тем, что все так удачно сложилось, двинулись к кабинету. Но тут, неожиданно проснулась секретарша:

– Борис Ефимович, вас же Сорос ждет.

– Где? – спросил Немцов.

– Да вот же он сидит.

И девица показала на мужчину.

Тот, сообразив, что разговор идет о нем, лучезарно улыбнулся и уже собрался встать, как Немцов продолжил:

– Сорос? Ничего. Сорос подождет.

Он подошел к Соросу, пожал руку и начал ему что-то говорить на английском. А мы, пользуясь минутой, нырнули в кабинет.

Через пару минут мы уже поздравляли Немцова, дарили ему какие-то скромные подарочки, что-то говорили, он нам что-то отвечал, все дружно смеялись.

Как возникла идея сфотографироваться и кто нас фотографировал, я уже не помню. Но на сохранившейся у меня фотографии до сих пор стоят и улыбаются такие молодые Немцов, мои друзья и коллеги Петя, Юля и, конечно, я.

И, глядя на это фото, я сразу вспомнила, как это было, и подумала, как в то самое время, когда фотограф скомандовал нам: «Улыбнитесь, сейчас вылетит птичка!», там – за дверью – в приемной сидел господин миллионер с мировой известностью и (как я подозреваю) думал:

– Да, до чего же странные эти русские…

И последнее. Добавочка от Немцова. Борис мне попенял, что Сорос был не миллионер, а миллиардер. Простите, запамятовала. А секретарш звали, оказывается, Оля и Наташа, а совсем не Катя. Но кто из них принял активное участие в этой истории, не помню, так что, пусть останется, как было – Катя.

Трудное» лето 1998 года было в самом разгаре. Уже два месяца, то затухая, то вновь обостряясь, по всей стране шла «рельсовая война». Шахтеры регулярно перекрывали железнодорожные пути, выдвигали правительству все новые и новые требования. Кириенко в ответ с той же регулярностью заявлял, что не пойдет на уступки, а после отправлял Олега Сысуева на очередные переговоры. Вся наша белодомовская журналистская жизнь проходила под стук шахтерских касок. Мы, как проклятые, носились по длинным коридорам здания правительства, пытая каждого встречного о том, что происходит, как и когда ситуация будет разрешена. В перерывах между работой, мы всей командой покуривали в своем излюбленном месте и наблюдали в окно, как полуголые шахтеры в перерывах между художественным стуком загорают, обедают, митингуют, общаются с милицией, с переговорщиками всех мастей, с телевизионщиками и с радостными коммунистами в которых, видимо, глядя на бастующих, пробудилась дремавшая до сей поры классовая солидарность.

Шахтеров скопом привозили утром в автобусах, а вечером также организованно увозили, оставляя малую толику в палатках на Горбатом мосту, как напоминание правительству о том, что каски вновь застучат завтра и будут греметь полные восемь часов в строгом соответствии с трудовым законодательством. Чуть позже Лужков, судя по всему, беспокоясь за санитарное состояние ближайших кустов, обеспечил их биотуалетами, а еще позже к месту осады ежедневно стала приезжать машина с водой, которая заменяла бастующим душ. Если я не ошибаюсь, шахтеров даже на экскурсии по Москве-матушке возили. Короче, они, в отличие от нас, жили полной и насыщенной столичной жизнью.

Но случился и на нашей улице праздник. Как-то раз прибежал мой постоянный спутник Петька Мокшин с криком:

– Лиль, Немцов летит в Магадан и на Сахалин. Тебе твои (ИТАР-ТАСС) командировку оформят?

– Куда? На Сахалин? – переспросила я, почему-то пропустив мимо ушей Магадан. – Да я в лепешку разобьюсь, а на Сахалин командировку заполучу. Когда еще туда попадешь? А что за программа?

– Точно не знаю, но «Сахалин-1» и «Сахалин-2» Боря точно посетит (напомню, что Немцов курировал нефтянку и в это самое время активно занимался обоими проектами).

Через пару дней мы отправились в Магадан.

По прибытию в город Немцова и особо приближенных членов делегации разместили в уютном частном отельчике, а журналистов поселили в видавшей виды гостинице советского образца. Кстати, скажу, что сам город мне понравился – небольшой, зеленый, уютный, весь застроенный двух– и трехэтажными домами, возведенными еще руками японских военнопленных. Хотя, думаю, что он произвел бы совсем иное впечатление, если бы мы оказались здесь не в начале июля, а где-нибудь в декабре или в январе.

Да, самое печальное было то, что еще в холле гостиницы нас предупредили, что горячей воды, к сожалению, нет, так как идет плановый ремонт. Мы с Петькой, посовещавшись, решили, что это не страшно, и что в такую чудную погоду можно принять бодрящий холодный душ. С этим и разошлись по своим соседним номерам. Мое счастье, что я не нырнула в душ сразу, а вышла на крошечный балкончик, чтобы полюбоваться видами. И в тот самый момент, когда я, попивая воду из бутылки, взирала с высоты на город, за стеной раздался страшный крик Мокшина, после него прозвучала колоритная тирада про бабушку, бога, черта и чью-то маму, а потом на соседний балкончик выскочил Петька, завернутый в махровое полотенце. Выражение его лица было таким, что я поинтересовалась, не обнаружил ли он в ванной невесть как забравшуюся туда девицу легкого поведения и не это ли его так травмировало? На что Мокшин грозно прорычал:

– Издеваешься? А я, между прочим, о твоем здоровье подумал. Не придумай лезть под душ. Вода даже не ледяная, а ледяная в квадрате.

Я прохихикала свое спасибо и отправилась в ванную, чтобы проверить поступившую информацию.

Петька не соврал. Вода была мало не покажется. Надо было что-то придумать. Гениальная идея пришла в голову практически сразу. Я спустилась вниз, добралась до ближайшей палатки, купила там четыре полуторалитровых бутылки воды и сообразила из них что-то, что могло сойти за душ.

А после пошли встречи с руководством области, города с простым народом, долгоиграющие и мимолетные посещения чего-то очень важного и нужного, и столь же важные или не совсем важные обсуждения этого самого важного. Все это моя память благополучно похоронила в своих недрах. Но один момент все же запомнился.

Немцову предстояло открыть только что отстроенный прямо в тайге под Магаданом завод по переработке золота. Нашего вице-премьера на вертолете повезли на золотые прииски, а уже оттуда он должен был прилететь на завод. А нас привезли сразу на место торжества. Как я уже сказала, прямо в лесу оказался очень современный и компактный заводик, спрятанный от посторонних глаз за серьезным таким забором, тщательно охраняемый и на вид достаточно неприступный. Мы приехали раньше Немцова и поэтому прогуливались у проходной в ожидании руководства. Нас с самого Магадана сопровождала специально выделенная губернатором Цветковым дама из пресс-службы, главной обязанностью которой было спасение нас от мерзкой летающей и противно зудящей кусючей живности под названием «комар обыкновенный», коей, как мы испытали потом на собственном опыте, оказались полным-полны окрестности затерянного в бесконечной тайге города. Наша спасительница регулярно подбегала к нам, каждый раз извинялась и обильно поливала нас с ног до головы какой-то мерзко пахнущей жидкостью, которая должна была защитить заложников сложившейся ситуации от этого божьего наказания. При этом дама постоянно убеждала нас, что мы очень счастливые, потому что «уже прошел сезон мошки, которая – эта самая мошка – это да, а комар, так это даже и ничего, пустяк пустяком». Но мы, избалованные столичные штучки, с ней были категорически не согласны, потому что эти твари не казались нам столь уж безобидными. Мы с Юлей Юльяновой и Петькой Мокшиным вооружились длинными ветками и с их помощью пытались спастись от укусов жаждавшей нашей свежей кровушки комариной братии.