Представление о средневековой сельской жизни дают не только исторические документы, но и археологические памятники. Правда, лишь немногие из них сохранились так же хорошо, как Уоррам-Перси – заброшенная деревня на северо-востоке Англии. Сорок лет исследований открыли миру старинное поселение, пережившее подряд несколько эпох. Более 2000 лет назад на месте Уоррам-Перси жили земледельцы железного века. Позднее здесь существовало по меньшей мере пять римских хозяйств. К VI веку на их месте обосновались саксонские семьи. Между IX и XII веками разрозненные сельскохозяйственные поселения уступили место более компактной деревне, которая еще как минимум дважды перестраивалась. Расцвет Уоррам-Перси пришелся на эпоху средневекового климатического оптимума. В то время население значительно выросло, а площади возделываемых земель расширились. Маленькая деревня превратилась в крупное поселение с церковью, двумя поместьями и тремя рядами крестьянских домов с отдельными огородами, обустроенными вокруг центральной клиновидной лужайки. Крестьяне жили в длинных домах с соломенными крышами, которые поддерживались парами изогнутых деревянных балок (краков). Тонкие стены периодически приходилось заменять. Каждый дом состоял из трех частей: внутренней спальни, где иногда также варили сыр; основной жилой зоны с очагом в центре; и третьего помещения, используемого в качестве хлева или для других хозяйственных нужд. (Длинные дома были повсеместно распространены в средневековых деревнях, хотя архитектура и планировка поселений заметно варьировалась от Скандинавии до Альп.) В период расцвета деревня Уоррам-Перси была зажиточной общиной, самостоятельно обеспечивающей себя всем необходимым. Но благодатные дни XIII века стерлись из памяти к XVI столетию, когда деревня была окончательно заброшена.

Европейские поселения были самодостаточными еще в далеком прошлом – задолго до того, как в конце I века до н. э. римляне навязали Галлии и Британии Pax Romana[37]. Тысячелетие спустя жизнь все так же вращалась вокруг замков, ферм, монастырей и небольших торговых городов. Десятки тысяч приходских церквей образовывали сеть местных органов управления на уровне деревень, где, несмотря на все политические преобразования и споры о землевладении, священник всегда оставался авторитетной фигурой. Но времена менялись, возникали новые политические и коммерческие интересы. К 1250 году на смену преимущественно сельскому ландшафту пришла сеть растущих городов, связанных тропами, водными путями и торговыми маршрутами. Окруженные стенами крепости, города возводились в стратегически важных местах, тем самым создавались оазисы безопасности в неспокойных землях, где феодалы воевали между собой по любому поводу. Маленькие и большие города с населением до 50 тысяч человек были в некоторой степени обособленными местами. Их населяли растущие классы купцов и бюргеров, которые стояли вне феодальной системы и стремились обрести собственную социальную и политическую идентичность. Многие города строились рядом с важными портами и в устьях рек, у речных переправ или вокруг резиденций влиятельных лордов и епископов. Но из-за неразвитого сообщения, особенно сухопутного, большинство общин продолжали по большей части самостоятельно обеспечивать себя продовольствием. Во времена голода, чумы и войн приход оставался основой размеренной сельской жизни – и этот порядок сохранялся еще долгое время. Отголоски его сохранялись и после того, как национальные государства и могущественные коммерческие союзы преобразовали европейскую экономику.

В то время европейская торговля по-прежнему зависела от торговых путей, знакомых еще римлянам. Шерсть доставлялась через Северное море и Ла-Манш; средиземноморские товары перевозились водными путями, в том числе по Рейну, и по сухопутным маршрутам между Ломбардией, Генуей и Венецией – важными центрами торговли в Восточном Средиземноморье. Ганзейский союз – влиятельное торговое объединение, действовавшее на территории Скандинавии, Германии и исторических Нидерландов – еще переживал период становления. Неразвитая европейская инфраструктура зависела от медленных и ненадежных морских маршрутов, которым постоянно угрожали штормы, от рек и других внутренних водных путей, а также от плохих сельских дорог. Объемы зерна, импортируемого из Прибалтики и Средиземноморья, были ничтожны по меркам более поздних веков. По большому счету каждый городок и каждая община могли рассчитывать только сами на себя.

Средневековое сельское хозяйство: стрижка овец, сев и жатва. Реконструкция по материалам раскопок в Уоррам-Перси, Англия. Воспроизводится с разрешения Комиссии по историческим зданиям и памятникам Англии.

Средневековое сельское хозяйство: интерьер длинного дома с изогнутыми деревянными балками (краками). Реконструкция по материалам раскопок в Уоррам-Перси, Англия. Воспроизводится с разрешения Комиссии по историческим зданиям и памятникам Англии.

Средневековые фермеры были практически бессильны перед дождями и холодом. Они могли разве что чередовать посевы, высаживая и засухоустойчивые, и влаголюбивые культуры, или сеять зерновые на небольших участках с разными почвами, надеясь, что какие-то из них окажутся плодородными. В прежние века они могли бы переселиться в более перспективные области, но к 1300 году лучшие сельскохозяйственные угодья уже были заняты. Чрезвычайно остро стоял и вопрос хранения припасов. Людям необходимо было иметь под рукой достаточно зерна, чтобы протянуть от одного урожая до другого и чтобы смягчить последствия неудачных лет. Однако даже с амбарами, забитыми под самую крышу, немногие из средневековых деревень перенесли бы два неурожая подряд, хотя у богатых феодалов и религиозных учреждений имелись довольно вместительные зернохранилища. Главным спасением для крестьян была возможность обмениваться зерном и другими жизненно важными товарами с близкими и далекими родственниками и соседями. Этот способ борьбы с нехваткой продовольствия был эффективен при небольших масштабах бедствия, но не тогда, когда голод охватил целый континент.

* * *

Наиболее сплоченные фермерские общины пережили нехватку продовольствия в 1315 году и надеялись на лучшие урожаи в будущем. Но весенние дожди 1316 года не позволили должным образом посеять овес, ячмень и полбу. Вновь случился неурожай, а дожди все продолжались. «Было такое наводнение, что казалось, будто это Всемирный потоп», – сетовал в 1316 году зальцбургский летописец[38]. В Ла-Манше и Северном море бушевали жестокие бури. Штормовые ветры нагромоздили огромные песчаные дюны в оживленной гавани Кенфига вблизи Порт-Толбота в Южном Уэльсе, после чего гавань была заброшена. По всему северу Европы деревни расплачивались за два столетия расчистки земель. Стада мелкого и крупного скота чахли, урожаи гибли, и люди воочию созерцали гнев Божий. Агония была медленной: из-за недоедания крестьяне теряли силы и становились беззащитными перед болезнями, которые неотвратимо их преследовали. Подобные затяжные бедствия и сегодня можно наблюдать – в Индии и Африке. Поначалу люди обращались к родне и соседям, взывая к кровным и общинным узам, связывавшим их на протяжении многих поколений. Потом многие семьи бросали свои земельные участки и искали милости у родственников или бесцельно скитались по округе в поисках еды и помощи. Деревенские нищие бродили от села к селу, от города к городу, рассказывая истории (нередко выдуманные) о целых селениях, покинутых жителями, об опустевших лугах и склонах холмов.