Наконец-то взвод добрался до сухого острова, который даже на карте был отмечен как остров, с указанием высоты.

— Разводим широкие костры, — распорядился Гавриленков, — готовим сучья для просушки одежды и обуви.

Это тоже была собственная технология спецназа ГРУ, как раз для подобных «походов» по сырым местам. Разводились костры сначала большие и высокие, в которые дрова не подбрасывали. Костры быстро прогорали, угли и не сгоревшие дрова рассыпали полосами в полметра шириной, а над ними ставили треноги из срубленных здесь же ветвей. На треноги вывешивали одежду, на специально оставленные на ветвях обрубки сучков вешали обувь. И над не прогоревшими углями все это высыхало почти моментально. Солдаты садились поближе к огненной полосе, подложив под себя еловый лапник, следили, чтобы ничего не загорелось, протягивали к теплу руки и ноги. Согревались.

Сама эта технология была не нова, ее позаимствовали у профессиональных охотников и рыбаков, коренных жителей Дальнего Востока, которые таким способом при необходимости согревались и сушили одежду на протяжение нескольких веков. Бывший командир бригады, два года назад ушедший на пенсию, говорил, что наши спецназовцы применяли этот способ даже во Вьетнаме во время вьетнамо-американской войны, хотя и не ответил на вопрос офицеров, какие задачи выполняли там советские войска. Сам он там не был, но какие-то вещи знал по рассказам старших по возрасту офицеров. У них и опыту учился.

Пока одежда сушилась, командир взвода приказал провести поздний обед, поскольку завтракали солдаты на ходу. Обед у костра пришелся всем по душе, и даже «сухой паек» не казался таким уж сухим. По душе он пришелся даже оперативникам ФСБ, которым желание тягаться со спецназом в проходимости давалось очень тяжело. Маршрут действительно был трудным, и не только для офицеров ФСБ, но даже для самих тренированных спецназовцев. Правда, трудности в основном сводились к тому, что все промокли и замерзли. И, чтобы во взводе не появилось больных, старший лейтенант решился на длительный полуторачасовой привал. За это время все успеют и одежду с обувью просушить, и отдохнуть, и согреться. К сожалению, на островке не было больших камней, чтобы оборудовать таежную баню. На учениях спецназ ГРУ практиковал такое. Скатывали камни в тесное кольцо, образуя что-то типа очага. Внутри кольца прожигали хороший костер, и камни сильно нагревались. После этого над ними растягивали плащ-палатки, а сами камни поливали водой из ближайшего источника. Горячий пар был в состоянии прогреть даже самого промерзшего человека.

Еще одной причиной для длительного привала была необходимость предоставить капитану Подопригоре и сопровождающим его солдатам дополнительную возможность как можно быстрее догнать взвод. Третьей же причиной были эти самые оперативники ФСБ, которые совсем умотались и обессилели и походили на загнанных лошадей. Поступать с ними, как с загнанными лошадьми, старший лейтенант Гавриленков не собирался, но выходить из положения как-то было нужно. Фээсбэшники были откровенно не приспособлены для таких действий ни физически, ни морально, словно намеревались добраться до места на том самом комфортном внедорожнике, на котором ехали за грузовиком. Они не имели с собой даже таких необходимых в марше средств, как малая саперная лопатка, годная для применения и как шанцевый инструмент, если требуется окоп, скажем, выкопать, и как оружие в ближнем бою, и как туристический топорик, если есть необходимость нарубить сучьев на дрова или шест для преодоления болота. И даже если бы имели, все равно не умели лопаткой пользоваться и не могли себе даже шесты для продвижения по болоту срубить самостоятельно. По эгоистичному в чем-то приказу командира взвода, который не желал, чтобы его обвинили в потере смежников на марше, это сделали для оперативников солдаты спецназа.

Вообще-то Гавриленков даже не знал, носят ли офицеры ФСБ малые саперные лопатки в полевых условиях. Что у себя на службе в кабинетах управления они обходятся без них, это понятно, в железобетонных перекрытиях окопы обычно не копают. Но, если в армии все младшие офицеры, до капитана включительно, всегда имеют с собой лопатки, а в спецназе ГРУ они являются обязательным атрибутом и старших офицеров вплоть до полковников, то ФСБ, наверное, имела какое-то свое штатное расписание, с которым Сергей Сергеевич знаком не был. Но он видел, как майор Зотов взял лопатку из рук ефрейтора Нечипоренко, чтобы срубить себе на шест ствол, который ему приглянулся, но работал орудием так неумело, что ефрейтор был вынужден забрать лопатку и сам срубить понравившуюся майору елку. Глядя на это, старший лейтенант подумал: а умеют ли оперативники стрелять из автоматов, которые тащили с собой?

Обед был в полном разгаре, когда вдруг кто-то из солдат воскликнул:

— Ракета!

Старший лейтенант Гавриленков сразу увидел ее. Сигнальная ракета взлетела из леса сбоку от мелкого озера, которое взвод перешел посередине. Бинокль, поднятый к глазам, ничем помочь не смог. На берегу никого не было видно, а дальше стояли ивы выше человеческого роста. Может быть, в ивах кто-то и прятался, но прятался хорошо, умело, и Гавриленков никого не увидел. Ракета взлетела дальше, где-то за километр от озера. А поскольку от спецназовцев до того берега тоже было около километра, ракета находилась на техническом пределе дневной видимости. Что она означала, предположить было трудно. Практика применения цветных ракет обычно разрабатывается в войсках, и в разных войсках применяются разные сигналы для разных действий, хотя кое-где еще применяется и устоявшаяся когда-то в войсках со времен Второй мировой войны система. Но рассчитывать на то, что по ракетам можно прочитать предполагаемые действия противника, по крайней мере, наивно. А ракета белого цвета, если она не осветительная, чаще всего имеет два значения: «Мы здесь» или «Все ко мне». Но кто будет в светлое время суток запускать осветительную ракету? И вообще, осветительная ракета обычно долго летает по воздуху, вырисовывая круги, некоторые из них имеют даже парашют, чтобы зависать в воздухе.

— Загоскин возвращается? — предположил кто-то из солдат отделения младшего сержанта Загоскина.

— И зовет сигналом нас к себе… — ответил старший лейтенант. — А ракетницу он на болоте нашел. Плавала там, хвостом виляла…

Но что-то предположить Гавриленков не мог и даже догадок строить не хотел. Одно было ясно: кто-то еще, кроме взвода спецназа, обитает на болоте. Капитан Подопригора тоже не имел ракетницы и ракет. Да и рано было капитану догнать взвод, он еще только в обратный путь отправился.

Сопоставив присутствие здесь посторонних с гибелью двенадцати полицейских спецназовцев, старший лейтенант не слишком обрадовался, как и солдаты его взвода, хотя они в полном составе уже имели боевой опыт, побывав вместе со своим командиром в командировке на Северном Кавказе. Все были обстрелянные, не робкие и подготовку имели отменную. Но беспокойство было вызвано не присутствием людей, а тем, что группа Подопригоры могла пойти не через озеро, а по берегу, и нарваться как раз на этих людей. Кто там находится, с какой целью? Ответов на эти вопросы старший лейтенант Гавриленков дать не мог, как не мог и получить.