Крестьянские девушки также, как правило, выдавались замуж за женихов из семей, равных по достатку и статусу. На бедных женились от безысходности, понимая, что соседи этому не позавидуют («Из холопства взять — будут пересмехать»), но и мезальянс с богатой невестой таил в себе опасность будущих несогласий («Знатную взять — не сумеет к работе пристать», «Богатую взять — будет попрекать»).[165] Требование замужества на «ровне» отразилось во множестве поговорок, пословиц и присловий, сводимых к меткому наблюдению «Равныя обычаи — крепкая любовь».[166]

В то же время в числе условий заключения брака появилось в XVIII столетии немало нового. Это «новое» во многом перечеркивало старания священнослужителей представлять сочетание супружескими узами как божественный промысел, да и само таинство венчания при соблюдении разных и весьма многочисленных требований приобретало характер фарса. Не случайно многие указы императора-реформатора вызывали протесты у церковников (а с 30-х гг. были частично отменены).

С 10-х гг. XVIII в. каждый вступающий в брак — и «мужскаго полу, и женскаго» — по закону обязан был получить мало-мальское образование: «Нельзя желать быть родителями детей и в ту же пору не знать, в чем их следует наставлять». Отсюда возникло требование знания обязательного «церковного минимума» для прихожан и прихожанок: главнейших молитв («Верую во единаго», «Отче наш», «Богородице дево») и десяти заповедей.[167] По указу 1722 г. запрещалось выдавать девушек замуж «за дураков — то бишь тех, кто ни в науку, ни на службу не годится». Кроме того, специальным добавлением к указу Петр предписал: тех неграмотных дворянок, которые не могут подписать своей фамилии, «замуж итит не допускать».[168]

Соображениями государственной пользы, которыми руководствовался Петр, обусловливая брак образовательным «цензом», объяснялись и новшества, связанные с единством вероисповедания, точнее — его отсутствием. Если в X–XVI вв. церковь препятствовала заключению браков православных с иноверцами,[169] то в первой четверти XVIII в. смешанные в этническом и конфессиональном отношении браки были объявлены не только «дозволенными», но и «похвальными», так как они «клонются ко благу государства». В то же время в своих воспоминаниях С. В. Скалон отметила, что брак ее отца-малоросса с А. А. Дьяковой (дочерью обер-прокурора Сената) не был принят на родине отца; мать мемуаристки все, в том числе свекровь, долго презрительно называли «московкой».[170]

Священники по-прежнему настаивали на едином вероисповедании вступающих в брак, но если конфессии были различными (прецедент был создан браком царевича Алексея с немецкой принцессой Шарлоттой, отказавшейся перейти в православие)[171] — требовали лишь обязательного крещения в православие будущих детей[172] (указ 1721 г. подкрепил это требование, объявив, что «брак лица верного с неверным правильный и законный есть»).[173] Поначалу власти стали разрешать браки с «еретиками» дворянам, а со временем и людям низкого происхождения.[174] Материалы Петербургской духовной консистории свидетельствуют, однако, что в этнически и конфессионально смешанных браках преобладали браки русских с иноверками;[175] обратные ситуации — браки русских женщин с представителями других конфессий — случались (по крайней мере, поначалу) значительно реже.[176] Так, скажем, В. Н. Татищев, осуществлявший надзор за Уральскими горными заводами, писал, что у многих поселившихся там и работавших на заводах шведов «жен поотняли: своея веры жены достать тамо не может, а русской не дают…». В ответ на запрос В. Н. Татищева пришло распоряжение с дозволением шведам «жениться на русских девках и вдовах без пременения веры» и с условием не принуждать жен перекрещиваться в конфессию супруга. Однако на рубеже XVIII и XIX вв. мемуары все чаще фиксируют такие супружеские союзы.[177]

Ход свадебной церемонии почти не отразился в мемуарах XVIII — начала XIX в. В воспоминаниях мужчин сам факт бракосочетания упоминался, как правило, вскользь. В «своеручных записках» женщин обручения и свадьбы иногда описаны сравнительно подробно, однако подробности эти касаются не столько хода церемонии, сколько круга приглашенных и подарков.[178] Тем не менее даже весьма скупые описания свадебных обычаев и ритуалов в мемуарах русских дворянок XVIII — начала XIX столетия позволяют отметить некоторые изменения.

Так, в свадебном обряде всех сословий усилилась роль его церковной части. Выше уже говорилось, что указом 1702 г. законодатель провозгласил обряд обручения в храме актом религиозной значимости. Кроме того, по распоряжению Синода в течение нескольких десятилетий запрещалось венчать девушек без так называемых «венечных памятей», где указывались все их «анкетные данные». Суммы денег, собираемые за составление «венечных памятей», шли в доход государства, а именно — на содержание госпиталей для солдат и богаделен для незаконнорожденных младенцев.[179] В 1765 г. Екатерина II отменила практику «венечных соборов», справедливо полагая, что она усложняет процедуру вступления в брак.[180] В то же время с большей строгостью, нежели в допетровское время, стали следить за фиксацией фактов венчания в «книгах о супружестве» — метрических церковных книгах.[181]