Она поставила чашку и уставилась на лежавшие на ее дне чайные листья. Казалось, что ее щеки впали, будто она принимала важное решение. Наконец бабушка задумчиво сказала:

— Видишь, Андреа, есть вещи, о которых лучше не вспоминать. Тебе вряд ли надо знать, что происходило в этом доме, ибо порядочным людям об этом не следует говорить. Я знаю об этом, и твой дедушка тоже знает, но детям мы ничего не рассказывали. Элси и Рут не знают о тех днях. И тебе тоже не следует знать.

— Ты хочешь сказать, что кое-кто из Таунсендов плохо вел себя?

Взгляд бабушки стал мрачнее.

— Дело гораздо серьезнее. Я знаю, ты думаешь, что я пуританская старуха из викторианской эпохи и грехи сегодняшнего дня легко приводят меня в шок. Что ж, пусть так. Я именно такая. Думаю, что я настоящая христианка, и меня шокирует то, что сегодня происходит в мире. Но времена меняются, правда, и кое с чем приходится мириться. Например, что молодые люди, не вступая в брак, спят вместе, и все, что связано с наркотиками. Андреа, однако есть вещи, которые неприятны в любое время, да, ужасные, отвратительные вещи. Как раз такие вещи и происходили с Таунсендами в этом доме.

Бабушкин тон опечалил меня, но я тем не менее гнула свое:

— Бабуля, я хочу знать.

— Зачем?

— Потому… — я подыскивала слова. Почему я не могла сменить тему и выбросить это из головы, как она того желала? Почему я испытываю потребность знать? — Потому что они такие же члены моей семьи, как и ты с дедушкой, как Элси и Уильям. Я желаю знать о всех вас и о тех, кто жил в прошлом. Я проделала такой далекий путь и не хочу возвращаться домой с пустыми руками.

— А как же тогда Добсоны? Дай-ка я расскажу тебе о своей ветви семьи.

— Об этом тоже, бабуля. О всех. Особенно о Таунсендах.

— Я не могу…

— Бабушка, у меня нет прошлого, — сказала я. — Двадцать пять лет я прожила в Калифорнии, и все. Все на этом кончается, как в кинофильме. Разве у меня есть еще что-нибудь?

Она печально смотрела на меня.

— Если у меня есть прошлое, то я хочу знать о нем все — и плохое, и хорошее. Я имею право знать.

Сидя за маленьким столиком, мы смотрели друг на друга сквозь годы, и я услышала, как сказанное мною эхом отдалось в моем сознании. О чем это я говорю? Что заставило меня вот так выпалить все это? Раньше у меня такого намерения не было. Родословная меня прежде никогда не интересовала. До сего дня меня не интересовали даже живые родственники, что и говорить о мертвых. С чего это вдруг? Почему сейчас, а не раньше? И почему мне так отчаянно захотелось узнать о них?

Глубоко в моем сознании засела мысль, что во всем виноват этот дом.

— Да, у тебя есть право, дорогая. Только…

По ее лицу было ясно видно, о чем она думает: бабушке не хотелось ворошить прошлое, ей были неприятны события тех дней, но она понимала, что я имею право все знать, однако хотела уберечь меня.

Наконец, глубоко вздохнув, она сказала:

— Пусть будет по-твоему, дорогая. Я расскажу о том, что ты хочешь узнать.

Мы встали и пересели поближе к огню. Ей нужно было время и силы подумать, поэтому я терпеливо ждала и молчала.

— То, о чем я знаю, — наконец прозвучал усталый голос, — мне рассказал Роберт, твой дедушка. Когда я шестьдесят два года назад вышла за него замуж, он жил один в этом доме. Роберт был единственным из Таунсендов, кто жил здесь с тысяча восемьсот восьмидесятого года. Так что видишь, я не знала его семью, никого из его семьи. И даже твой дедушка не знал их, поскольку они все либо исчезли, либо поумирали еще в то время, когда он был совсем маленьким. Роберта вырастила в этом доме его бабушка, и до того, как он стал служить в Королевских инженерных войсках, она умерла. Я не знала ее. Так вот именно она, бабушка Роберта, рассказала ему о Таунсендах. А он рассказал мне. И вот что он рассказал.

Бабушка, похоже, собиралась с духом.

— Его отец, Виктор Таунсенд, был презренным человеком. Поговаривали, что он пристрастился к черной магии и напрямую заключал сделки с самим дьяволом. Судя по тому, что он творил, люди вполне могли говорить правду. Андреа, об этом я тебе не буду рассказывать, ибо ничто на этой земле не заставит меня говорить об ужасных делах, которые этот человек… этот дьявол творил. Но я тебе вот что скажу: пока Виктор Таунсенд был жив, он превратил этот дом в кромешный ад для всех.

— Да, то были горестные времена. Их было трое, я имею в виду детей. Виктор был старше Джона и Гарриет. Как раз в тысяча восемьсот восьмидесятом году мистер Таунсенд привез семью из Лондона сюда, на Джордж-стрит. А он, дедушка Роберта, был хорошим человеком. Всегда ходил в церковь и был строгим отцом. В Уоррингтоне его очень уважали. Как он мог породить такого, как Виктор…

Бабушка горестно покачала головой. Я старалась не торопить ее, но мне хотелось узнать побольше.

— Бабуля, чем занимался Виктор?

Она словно через силу подняла голову.

— Занимался?

— Да. Я хотела спросить, чем он зарабатывал себе на жизнь.

— А… — Бабушка коснулась рукой своего лба. — Дай вспомнить. Точно не знаю. Собственно, я, пожалуй, ничего об этом не знала. Наверно, твой дедушка знает, но он мне об этом вроде ничего не говорил. А вот Джон, младший брат, думаю, работал на сталелитейном заводе кем-то вроде клерка.

— Он тоже был женат?

Бабушка растерянно посмотрела на меня.

— Что ты имеешь в виду под словом «тоже»? Конечно, Джон был женат. Он был женат на Дженнифер, на той, чью фотографию я тебе показывала…

— А я-то подумала, что она была женой Виктора!

— Да нет же, Андреа. Нет. Дженнифер была замужем за Джоном. Виктор так и не женился.

— Но ты говорила, что она мне приходится прабабушкой.

— Андреа. — Голос бабушки стал мрачным. — Дженнифер вышла замуж за Джона Таунсенда и переехала в этот дом. Но однажды вечером, как это сказать… — Она опустила глаза. — Виктор вернулся домой в очередном припадке ярости и он… ну, он набросился на бедную Дженнифер и… изнасиловал ее.

Я четко услышала тиканье часов. Похоже, они что-то шептали. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я снова взглянула на бабушку, но когда это произошло, у меня появилось некоторое сочувствие к тому, как она переживала случившееся.

— Вот видишь, Андреа. — тихо сказала она, — твой дедушка был зачат в результате изнасилования.

— Бабуля…

— А вот Джон, муж Дженнифер и брат Виктора, не мог вынести это, узнав, что та беременна, и бросил ее. Оба брата исчезли, Дженнифер одна родила и воспитала ребенка. Она больше никогда не видела и не слышала о братьях. Бабушка этого ребенка, мать Виктора и Джона, вырастила его и, судя по тому, что я узнала от твоего дедушки, она была чуть с приветом. Ты понимаешь, что я имею в виду.