— Нет. Конечно же нет, учитывая, что произошло вчера между нами. Я убежала в тот вечер, когда он должен был сделать мне предложение, — сказала Пиппа.

Диего откинулся на стуле, внимательно глядя на нее. Он не мог представить себе, чтобы его отец попытался управлять его жизнью. Если бы он вздумал это делать, Диего поступил бы так же, как Пиппа.

— Прости за глупый вопрос. Я знал, что ты не замужем. Просто меня шокировало то, что ты сказала… Я имею в виду, что всегда подозревал, что ты не обычная няня. Но речь идет о большем, чем о наследовании нескольких ювелирных изделий, не так ли?

— Да, это так.

— И что дальше? Ты можешь вернуться в Англию?

— Я уже запустила этот процесс, — призналась Пиппа. — Но они должны сначала удостовериться, что я та, за кого себя выдаю.

— А кто-нибудь может в этом усомниться?

— На самом деле вряд ли. Но мне придется ответить на множество вопросов, и мое возвращение будет неприятным сюрпризом для отца, который управлял моим состоянием в мое отсутствие, — сказала Пиппа.

— Я так понимаю, вы не очень-то ладите, — заметил Диего. — Но, похоже, я говорю очевидные вещи, верно?

Ее отношения с отцом были очень сложными. В последние четыре года она часто просыпалась посреди ночи и думала о том, как она его ненавидит. Особенно в самом начале, когда Кинли с трудом сводила концы с концами. Если бы не сложности с отцом, Пиппа могла бы пойти в банк и снять со своего счета достаточно денег, чтобы помочь ей и Пенни наладить нормальную жизнь.

Но в этом случае ей пришлось бы пожертвовать своей свободой.

Потому что отец принимал практически все решения касательно ее действий или ее денег до тех пор, пока ей не исполнится двадцать пять лет. И он мог голосовать от ее имени в совете директоров так, как ему вздумается. Она могла бы выразить свое несогласие, но это ни к чему бы не привело. У нее не было никакой власти распоряжаться своим наследством.

Но она также помнила, как ее отец был убит горем после смерти ее матери. Как они сидели вдвоем в их доме, оплакивая ее. Она знала, что отчасти его желание контролировать ее жизнь было вызвано потерей жены. Но она все равно не могла понять, почему его горе выражалось в такой форме.

И даже спустя столько лет она все равно не понимала его.

— Я не могу сказать, ладим мы или нет. До смерти мамы я любила отца, как и большинство детей. Но когда мне исполнилось двадцать один год, он выдвинул мне ультиматум, что было неверным шагом с его стороны. Я имею в виду, что я выгляжу покладистой и милой, но на самом деле я очень упрямая.

— Покладистая — это не то слово, которым я охарактеризовал бы тебя, — усмехнулся Диего. — Я видел проявления твоего упрямства.

Она приподняла бровь. Она не собиралась спрашивать у него, каким бы словом он охарактеризовал ее. Ни в коем случае.

— И когда ты видел мое упрямство?

— Когда платил за твой кофе, а ты настаивала на том, чтобы вернуть мне деньги, — ответил он. — Ты не хотела быть мне обязанной ничем.

— Ах, это… Ну, я не хотела вводить тебя в заблуждение, — наконец призналась Пиппа.

— Тем, что позволила бы мне купить тебе чашку кофе? — спросил он со смехом, приглашая и ее посмеяться над ситуацией, но она не могла этого сделать.

— Да. Я ждала своего двадцатипятилетия с того момента, когда рассталась со своей прошлой жизнью. И я не хотела наводить тебя на мысль, что между нами может быть что-то, кроме…

Она запнулась, осознав, что признается ему в том, что хотела от него лишь секса. Что просто переспать с ним было одно, а более глубокие отношения пугали ее.

Конечно, пугали. Но она не собиралась говорить об этом прямо в лоб.

— Я не имела этого в виду.

— Нет, имела, — возразил Диего. — Давай будем честными друг с другом. О'кей? Я не собираюсь лгать. Я хочу большего, чем просто кувыркаться с тобой в постели.

Она кивнула.

Она может это сделать.

Она думала, что может. Она не лгала ему. Она говорила ему правду.

— Это справедливо.

— Итак, что будет с нами? — спросил он после долгого молчания.

Она встала и принялась убирать со стола. Диего стал помогать ей. Он ополоснул посуду и поставил ее в посудомоечную машину, не произнеся ни слова. Пиппа подозревала, что он специально дает ей время, чтобы определиться с тем, что она хочет ему сказать.

Но она все еще не могла решить, как ей следует поступить.

— Я жду ответа от нашего семейного поверенного, — наконец сказала она. — До тех пор я не могу ничего планировать. Я даже не могу получить свои деньги, пока моя личность не будет установлена. Так что я планирую продолжать помогать Кинли с Пенни и ждать, пока все не образуется.

Диего вытер руки о кухонное полотенце и выпрямился, опершись на столешницу. Пиппа старалась сконцентрироваться на том, что он ей сказал, но в голосе Диего были бархатные нотки, которые напомнили ей о прошлой ночи.

Она осознавала, что хочет Диего. Хочет, чтобы все устроилось как-нибудь так, чтобы она могла получить и его, и свое наследство. Она хотела счастливого конца, как в волшебных сказках, которые читала на ночь Пенни.

Но Пиппа никогда не умела доверять людям. Если бы умела, может, ей не пришлось бы и убегать. Потому что, когда она приехала в Штаты, только ее упрямство и вспыльчивый характер привели к тому, что она вышла из дорогого отеля на Манхэттене и направилась к автобусной остановке в дизайнерском платье и с мелочью в кошельке.

Девушка могла бы попытаться объясниться с потенциальным женихом, но не знала, могла ли она доверять ему. Она просто чувствовала себя так, словно все вышло из-под контроля.

Но у себя на кухне, рядом с Диего, который смотрел на нее так, словно она владеет ситуацией, Пиппа осознала, что все складывается так, как она хочет.

— Пиппа?

— М-м-м?

— Я спросил, сколько времени, по-твоему, понадобится, чтобы ты получила свое наследство?

— Полагаю, несколько недель.

Он выпрямился и шагнул к ней. Между ними было расстояние всего в несколько дюймов, и Пиппа слышала его дыхание.

— Как я это вижу, у нас две возможности, — сказал он.

— Какие?

— Я сейчас ухожу, и мы будем продолжать вести себя так, как вели до вчерашней ночи. Улыбаться вежливо при встрече и притворяться, что между нами ничего нет.

Она кивнула, закусив нижнюю губу, чувствуя, как по спине у нее пробежали мурашки от его близости.

— А вторая возможность?

— В эти несколько недель мы можем наслаждаться жизнью.

— Мне это нравится. Но сегодня ночью ничего не получится, — сказала она. — Я должна быть у Карузерсов рано утром, когда просыпается Пенни.