– С чего бы это? Ты же говоришь по-фински.

– В «Стокманне» так положено, болван.

Пылесборник выкопали со склада, выбили и принесли декораторам на цокольный этаж. Затем встал вопрос о цене.

– Совсем уж много мы за него не попросим. Как насчет 10 000 марок?

– Herregud! – воскликнула пасторша. – Да он стоит, как пианино.

Работник склада подчеркнул, что все конечности и голова медведя поворачиваются в разные стороны: у них внутри, как у манекенов, есть шарниры. Огромному медведю можно придать любую позу и даже положить, полностью распрямив, тогда маленький медвежонок безопасно заберется в его объятия.

– Вы вроде сказали по телефону, что он должен заменить медвежонку маму. Разве он не похож на настоящего?

– Я готов заплатить три штуки. Зарплаты у священников маленькие. Из-за этого медвежонка уже и так столько расходов – осенью он ест как не в себя.

– Медведи и правда ужасные обжоры. Если бы он быстро уснул, то и я отдохнула бы немного, – пожаловалась пасторша Саара Хуусконен.

Сошлись на 3000 марок, склад «Стокманна» хотел поддерживать хорошие отношения с церковью. Где припаркована машина пасторской четы? А может, отвезти медведя прямо в берлогу в чаще Нумменпяя? В таком случае плата за доставку начиналась бы от 2000 марок, и чем выше была бы сумма, тем дальше запасную маму готовы были доставить.

Пастор сообщил, что средств на оплату доставки у него нет. Он взял медведя за грудки, чтобы на спине дотащить до парковки у вокзала. Пакет? Не надо, спасибо. Но на заднюю лапу все-таки наклеили стикер «Стокманна»: пускай Хуусконены с гордостью вынесут свою покупку со склада на улицу.

– Как же мне стыдно покупать здесь дурацкого косматого медведя, – выпалила пасторша, уже по-фински, когда они с мужем очутились на улице.

Из-за чудовищной величины нести медведя было довольно тяжело. Задние лапы игрушки волочились по брусчатке, а мохнатая голова закрывала обзор. На тротуаре ноша занимала уж слишком много места, пришлось перейти на проезжую часть. Пастору тоже было неловко оказаться посреди Хельсинки в таком виде, с гигантским плюшевым медведем на спине, но что поделаешь. Бедный и любящий животных священник не имел права не справиться. Пасторша помогать ему отказалась и шагала по тротуару так, словно не знала своего мужа, который действительно выглядел уморительно, когда тащил на спине по улице Маннергейма огромного медведя.

Оскари Хуусконен решил пронести медведя между кварталом Сокос и Главным почтамтом к своей машине. Он думал, что лучше всего дойти до места по трамвайным путям, поскольку мог смотреть только себе под ноги, а жена выступать поводырем стыдилась. Сначала все шло хорошо, однако на углу почтамта приключилось несчастье.

– Батюшки, теперь этот дурень идет прямо под трамвай! – вскрикнула пасторша Саара Хуусконен.

За спиной Оскари Хуусконена показался трамвай номер три, но пастор его не увидел, пока не произошло столкновение. Послышался жуткий грохот, и Оскари наверняка умер бы на месте, раздавленный железной махиной, если бы его спину не прикрывал большой и мягкий плюшевый медведь. Оскари Хуусконен плавно опрокинулся под вагон спереди и протащился по земле пару десятков метров, прежде чем трамвай остановился. Потрясенный водитель спрыгнул посмотреть, остался ли мужчина на рельсах жив.

– Оскари, родной, может, ты все-таки не умер? – плакала пасторша Саара Хуусконен, расталкивая лишившегося чувств мужа.

Оскари Хуусконен был вне опасности. Плюшевый медведь сохранил ему жизнь. Пастор поднял глаза к небу и поблагодарил Господа за свое спасение. Человек познает Бога в момент нужды. Когда случалось что-то серьезное, пастор еще находил в себе веру.

Задняя лапа медведя порвалась, а седалище перепачкалось в пыли. На месте происшествия собралась толпа. Откуда-то послышался вой сирены «Скорой помощи». «Этого еще не хватало», – простонал Оскари Хуусконен; Саара разделяла его мнение. Оскари быстро забросил медведя себе на спину и потрусил с ним к машине. Несколько человек помогли пастору донести игрушку, и даже Саара поддерживала заднюю лапу. На парковке Хуусконен стал запихивать покупку на заднее сиденье. Приняв сидячее положение, медведь влез в салон. Пастор захлопнул дверцы и поехал обратно домой в Нумменпяя. Сзади возвышался огромный плюшевый медведь с озорным взглядом. Хуусконены сидели впереди с серьезными минами.

Была обычная среда. В девять утра пастор Оскари Хуусконен проводил еженедельное совещание со своими подчиненными. Присутствовали служительница церкви Сари Ланкинен и сорокалетний кантор Теему Минккинен – бывший хиппи, который в молодости был наркоманом и, несмотря на музыкальные дарования, оказался кантором в этой глуши; также в летучке принимала участие приятная пожилая диаконисса Хелми Саранпяя и неугомонная специалистка по работе с молодежью Катариина Малинен, которая, заняв свое место, внесла предложение, чтобы молодые прихожане исполняли в церкви госпелы. Если псалмов и гимнов окажется недостаточно, нашелся с ответом пастор, нельзя ли сразу организовать гаитянские пляски вуду вокруг алтаря?

На совещании обсудили кое-какие дела на будущую неделю, в том числе просмотрели буклет «Валмет» по экскаваторам и согласились, что механизировать выкапывание могил – хорошее решение, особенно если рост смертности, неизбежный с учетом возраста населения, слишком утомлял старого могильщика. Специалистка по работе с молодежью рассказала, что в конфирмационном лагере не употреблялись наркотики, что было воспринято с удовлетворением.

После собрания пастор Хуусконен подготовил повестку дня собрания церковного совета. Затем он поспешил в дом престарелых провести дневной молебен. Иногда Оскари Хуусконен мысленно прикидывал, в каком порядке будет хоронить стариков. Священники приобретают навык опознавать приближение смерти. Лишь изредка Хуусконен промахивался. У него лучше получалось определять, кто в каком порядке уйдет, чем у персонала больницы, за исключением доктора Сорьонена. Здесь доктор тоже был профессионалом.

Ближе к вечеру Хуусконен прочитал еще доклад на тему «Проявления духовного старения у мужчин и женщин» в дискуссионном клубе для мужчин-пенсионеров. О докладе старики высказали много интересных мнений, главным образом невероятно шовинистических. Вот так – в делах и заботах – и прошел день пастора.

Тем временем епископ Уолеви Кеттерстрём приехал на своей служебной машине в Нумменпяя в летний домик генерал-майора Ханнеса Ройконена, переоделся в охотничью одежду и съел плотный охотничий обед, который генерал накрыл на срубленном из сосновых бревен столе. Дальше – чистка оружия и в лес. Епископу предоставили шанс устроить засаду на восточной стороне холма Нуммихарью. Охотничья компания генерала располагала в общей сложности тремя разрешениями на отстрел. Сейчас договорились пойти на одного лосенка и одного взрослого лося.

Епископ Уолеви Кеттерстрём стоял в тени большого валуна, покрытого лишайником, и смотрел на открывающийся впереди клочок пахотной земли, за которым рос редкий березняк. Еще дальше мерцала спокойная поверхность пруда, а справа от березовой рощи возвышался каменистый холм. По опыту знали, что через перешеек между прудом и холмом пролегает лосиная тропа, так что пост для отстрела поставили в самом подходящем месте.