Практика показала, что научная работа в сиропе куда вкуснее, чем без сиропа. И что выбирая между оладушком и тридцать восьмой страницей, последняя выглядит куда более аппетитно.

— Спасибо, ешь сам! Дай сюда научную работу! — схватила я все листики. И стала разбирать их по порядку.

Часть листов удалось выудить из «сокровищницы». Половинку одного достать из пасти дракона. А еще один реально влип. Эх! Потом уберу!

Кое-какие листы пришлось просушить. Порванные — худо — бедно склеить заклинанием. На некоторых сохранились кровавые брызги сиропа. Словно я вела статистику убитым рыцарям, засев в пещере среднестатистического дракона. И писала на том, что осталось от предыдуших рыцарей.

— Обидела ребенка! — как бы намекал Фуфлыжник, забираясь на кровать.

Дверь в комнату закрылась. И тут же запечаталась заклинанием.

Я бросилась вниз по ступеням к порталу, ведущему главный зал. Среди синих форм студентов, пышных форм студенток и черных строгих форм преподавателей, я увидела белое пятно.

Студенты обсуждали вчерашний обыск. Судя по обрывкам разговоров, Инквизитор теперь в курсе кто, кого, зачем и сколько.

— Вот, — протянула я стопку, не глядя ему в глаза. — Как и обещала.

На некоторых листах сохранились следы высохшей воды.

— Я бы даже сказал, потом и... надо думать... кровью… А вот тут вы прямо плакали. Очень трогательное место? — усмехнулся Инквизитор. — О! А вот здесь вы явно не согласны. Причем, очень категорично. Вот это я понимаю — опротестование!

Все! Надеюсь, он от меня отвяжется и смогу жить спокойно!

— Я был уверен, что вы меня обманули, — послышался спокойный голос. — И никакой научной работы у вас в помине нет. Но вы меня просто приятно поражаете!

— Вы в чем-то меня подозреваете? — негромко спросила я, успокаивая свое сердце.

— Давайте сюда ваши научные труды, — произнес Инквизитор.

Я протянула ему стопку и…

Сердце оборвалось! Оно и до этого висело на одной единственной ниточке. А тот оно просто рухнуло вниз. Мои глаза расширились, когда я почувствовала, что он только что сделал!

Он...

Моя научная работа полыхала в его руках. «Ой!», — шарахались студенты от огня.

— Да как вы смеете! — закричала я, выхватывая листы и пытаясь потушить заклинанием.

— Вот это я понимаю — защитить научную работу. Теперь я верю, что вы очень заинтересованы в драконах, — заметил голос. Пока я спасала каждый листик. — Ну что ж, как на счет маленького приглашения на допрос?

Новость решила показать мне, на что способна гравитация. Поэтому я покачнулась, но устояла.

Листы выпали у меня из рук. А я даже не попыталась их поднять. Сердце ухнуло вниз. Руки безвольно опустились.

— Ну что ж вы так? — в негромком голосе слышалась улыбка. — Это почти как свидание. Только допрос. И вообще, свидание мало чем отличается от допроса. Все те же признания, откровения, робость и смущение.

— Почему я? — отважилась спросить я, не поднимая глаз.

— Я подал ректору список студентов, которые показались мне подозрительными. Их достаточно много. Но я решил начать с вас, — слышался голос с явной насмешкой. — С меня букет доказательств. С вас — чистосердечное признание. Обещаю приставать к вам, пока вы не расскажете все, что знаете про дракона.

— С чего вы взяли, что я что-то про них знаю? — спросила я, сжимая кулаки.

Брать на себя ответственность за неудачную попытку «зажмурить» половину Академии, я была не готова.

— Я пришлю вам приглашение, — вежливо сообщили мне. И обдали меня запахом духов.

Только я расслабила нижние чакры, как вдруг.

— А вашу работу я обязательно прочту, — заклинание собрало листы с пола. И вырвало последний листик из моих рук.

— Что он от тебя хотел? — послышался встревоженный голос Иона. Я упала ему на грудь и вжалась в нее. — Допрашивать? Да ладно тебе. Там половина Академии.

Эти слова меня капельку успокоили. Но лишь на капельку! Меня тут хотят вылечить от красного диплома испепелением!

— Меня тоже пригласили! Видимо, подозревают, что я отцовские артефакты таскаю! — беззаботно заметил Ион, садясь за стол.

 Я села рядом, ковыряя обед. Аппетит где-то спрятался. И вылезать не захотел. Когда котлета превратилась в месиво маньяка, я положила вилку.

— Я хотел с тобой поговорить, — послышался задумчивый голос Иона. Я подняла на него глаза. — В тебе что-то изменилось. Не могу понять что. Причем, недавно.

— С чего ты взял? — удивилась я. Мой взгляд скользнул по бледному лицу. И длинным волосам, подметающим старинный стол.

— Мы раньше с тобой проводили вместе много времени, — заметил Ион, подозрительно сощурившись. — А сейчас перестали. Раньше ты приглашала меня войти в комнату. А сейчас даже на порог не пускаешь. У тебя кто-то появился?

В этот момент мне очень хотелось рассказать про Фуфлыжника. Потому что две котлеты — лучше, чем одна. Но если все вскроется, то Иона ждут неприятности! Возможно, что даже его отец лишиться должности.

— Да, учебун! — с улыбкой соврала я. — Напал на меня внезапно.

— Уче … кто? — спросил Ион.

— Он на тебя ни разу не нападал, поверь мне, — рассмеялась я, как можно беззаботней. — Экзамены на носу. Обидно было бы провалиться на них!

И тут я вспомнила, что мне предстоит полировать клетки и выгребать навоз. Настроение испортилось окончательно.

— Мы могли бы встретиться сегодня? — улыбнулся Ион.

— Да, но меня оставили после уроков. Уже разнарядка пришла на зверинец. Мог бы, между прочим, заступиться за меня перед отцом. Почистила бы котлы. Или отскребла бы заклинанием голубиный коктейль с окон! — заметила я.

— Правила — есть правила, — ответил Ион. — И, как говорит отец, правила — это то, на чем держится Академия.

Я почему-то обиделась. Он ведь мог хоть попытаться! Но он даже не дернулся.

В кармане в пакетике шуршали котлеты. Одна надкушенная. Это то, что удалось тайком спереть со стола. И паштет.

После уроков меня торжественно отвели в зверинец. Размещался он в огромном зале. Его мог найти даже тот, кто впервые заблудился в Академии. По запаху неприятностей.

Иногда запах неприятностей была настолько невыносим, что сюда бросали целый отряд уборщиков. Но чаще всего довольствовались провинившимся старшекурсником.

Первокурсников не брали, поскольку отращивать запасные пальцы магия еще не научилась. А рассказывать родителями, почему чадо никогда не сможет играть на клавесине, Академия не любила.