— И я до сих пор считаю, что он совершил жестокую ошибку в суждении! — негодующе воскликнула мать.

Аннабел, улыбаясь, сжала ее руку:

— Спасибо, мама. Но мне лучше избрать более подходящую цель.

Гости продолжали прибывать. Некоторые немедленно уходили в отведенные им покои, чтобы в ожидании ужина и последующих танцев поспать днем. Любительницы позлословить собирались в гостиной и карточной комнате, пока джентльмены играли в бильярд или курили в библиотеке.

Когда горничная закончила развешивать вещи, Филиппа решила немного подремать. Спальня была небольшой, но прелестной, оклеенной французскими обоями с цветочным рисунком и со светло-голубыми шелковыми гардинами на окнах.

Слишком возбужденная и охваченная нетерпением, чтобы заснуть, Аннабел решила, что сестры Боумен и Эви скорее всего уже успели приехать. Но и они наверняка захотят отдохнуть после поездки.

Поэтому Аннабел, чтобы переждать несколько часов вынужденного безделья, решила погулять в саду. День выдался теплым и солнечным, а ей так хотелось размять ноги после долгого сидения в экипаже. Переодевшись в голубое муслиновое платье для прогулок с забранной крошечными байтовыми складками юбкой, она вышла из комнаты, спустилась вниз, выскользнула через боковую дверь и оказалась на залитом светом газоне. В атмосфере Стоуни-Кросс-Парк было нечто чудесное. Легко можно было представить себя в волшебном месте, какой-то далекой неведомой стране. Окружающий лес был так густ и огромен, что походил на первобытную рощу, а сад площадью двенадцать акров позади дома казался неправдоподобно живописным, словно нарисованным на холсте. Повсюду виднелись купы деревьев, лужайки, пруды и фонтаны. Сад словно обладал собственным настроением, и безупречный порядок то и дело сменялся многоцветным хаосом. Но с первого взгляда было ясно, какие старательные здесь садовники: каждая травинка подровнена, кусты живой изгороди подстрижены в форме квадратов, клумбы и куртины пышно цветут.

Аннабел, забывшая надеть перчатки и шляпу, но преисполненная неожиданным оптимизмом, глубоко вдыхала чистый воздух. Обойдя цветочные террасы на задах особняка, она направилась по усыпанной гравием тропинке, вьющейся между бордюрами маков и герани. Голову кружил сильный аромат: тропинка шла параллельно каменной ограде, увитой розовыми и кремовыми розами.

Аннабел замедлила шаг и неторопливо пересекла фруктовый сад, где росли древние грушевые деревья, принявшие под влиянием времени самые причудливые формы. Чуть дальше серебристые березы привели на опушку леса. Тропинка заканчивалась небольшой площадкой с каменным столом в центре. Приблизившись, Аннабел заметила расплавленные лужицы воска: похоже, свечи догорели прямо на столе. Девушка с легкой завистью улыбнулась, поняв, что уединенность поляны должна была привлечь романтических любовников.

Безразличная к окружающим красотам стайка из пяти белых жирных уток вперевалочку шла через площадку к пруду на другой стороне сада. Похоже, птицы давно привыкли к многочисленным посетителям Стоуни-Кросс-Парк, поскольку совершенно не обращали внимания на Аннабел и громко крякали в предвкушении вкусной еды. Процессия показалась Аннабел такой комичной, что она невольно рассмеялась.

Но прежде чем смех утих, она расслышала скрип гравия под тяжелыми шагами. Какой-то мужчина, должно быть, возвращался с. прогулки в лесу и сейчас порывисто вскинул голову, ошеломленно уставившись на девушку. Темные глаза блеснули.

Аннабел окаменела.

Саймон Хант!

От удивления она потеряла дар речи. Как он очутился в Стоуни-Кросс? Аннабел всегда считала его городским жителем, потому что видела его в обществе джентльменов и дам в бальных костюмах. Однако в этом новом окружении он казался совершенно иным человеком. Широкие плечи, вечно распиравшие тонкую материю фрака, сейчас вполне естественно вмещались в охотничью куртку из грубой ткани и рубашку с распахнутым воротом. И никакого галстука! Загоревшая за день кожа выглядела темнее обычного. Солнце отражалось от коротко стриженных волос, оказавшихся не черными, как думала раньше Аннабел, а темно-каштановыми. Залитое солнцем лицо тоже было иным, как будто внезапно смягчилось: густые полумесяцы ресниц, на миг легшие на щеки, чувственный изгиб нижней губы были куда более интригующими, чем обычная суровость.

Мужчина и женщина в молчаливом оцепенении смотрели друг на друга, словно не в силах ответить на заданный кем-то вопрос.

Молчание становилось настолько неловким, что Саймону наконец пришлось заговорить.

— Изумительный звук, — мягко заметил он.

Аннабел кое-как обрела голос.

— Какой именно? — пролепетала она.

— Ваш смех.

У Аннабел похолодело в животе. На боль это не похоже. Впрочем, и на удовольствие — тоже, Скорее лишающая сил волна непонятного ощущения, подобного которому она до этой минуты не испытывала.

Сама того не сознавая, она прижала ладонь к месту чуть пониже ребер. Взгляд Ханта устремился к ее руке, прежде чем снова скользнуть к лицу. Он шагнул ближе к каменному столу, перекрыв расстояние между ними.

— Не ожидал увидеть вас здесь, — заметил он, продолжая ощупывать ее глазами. — Но разумеется, это вполне логично для женщины в вашем положении.

— В моем положении? — повторила Аннабел, прищурившись.

— Но вы же пытаетесь поймать мужа, — пояснил он.

Аннабел надменно усмехнулась:

— Я никого не пытаюсь поймать, мистер Хант.

— Насаживаете приманку, забрасываете удочку и вытягиваете на песок ничего не подозревающую жертву.

Губы Аннабел сжались в тонкую линию.

— Можете успокоиться, мистер Хант, вас я не собираюсь лишать драгоценной свободы. Вы самый последний в моем списке.

— Каком списке? — полюбопытствовал Хант, но тут же догадался и весело покачал головой: — Вот как?! Вы на самом деле составили список потенциальных мужей? — В глазах его заплясали лукавые искорки. — Какое облегчение слышать, что я сошел с круга, тем более что давно решил любой ценой избегать ваших ловушек. Но не могу не спросить: а кто все-таки во главе списка?

Аннабел не потрудилась ответить. И хотя терпеть не могла свою привычку нервно теребить что-то во время неприятных разговоров, все же сейчас, не удержавшись, принялась катать между пальцами кусочек воска.

— Скорее всего Уэстклиф, — предположил Хант.

Аннабел презрительно фыркнула и присела на стол. Старый камень оказался теплым и гладким на ощупь.

— Разумеется, нет. Я не вышла бы за графа, даже если бы он молил меня на коленях.

Откровенная ложь окончательно привела Ханта в хорошее настроение.

— Чистокровный лорд и с огромным состоянием? — расхохотался он. — Да вы не остановитесь ни перед чем, чтобы завлечь его!

Он небрежно уселся на другом конце, и Аннабел едва сдержала порыв отодвинуться. Обычно разговор леди и джентльмена подразумевал, что имеются определенные поступки, на которые джентльмен никогда не решится. Он, например, не оскорбит, не унизит и не смутит даму. Однако Саймон Хант на такое не способен.