Это от твоих фей-крестных, именуемых иначе Лилиан и Дейзи. За успешную охоту в Гемпшире!

P.S. Надеюсь, ты не собираешься удрать в кусты?

Аннабел улыбнулась и набросала ответ:

Дорогие феи-крестные, храбрость — это единственное, что у меня осталось. Бесконечно благодарна за присланное. Впалав настоящий экстаз при одной мысли о том, что снова смогу носить нарядные платья. Любовь к красивым вещам — один из моих многочисленных недостатков.

Ваша преданная Аннабел.

P.S. Однако я возвращаю туфли, поскольку они слишком малы. А я еще слышала, будто у всех американок большие ноги!

Дорогая Аннабел!

Любить красивые вещи — разве это недостаток? Должно быть, так считают англичане, но мы уверены, что подобное никому в Манхэттенвилле не пришло бы в голову. Кстати, насчет ног: мы собираемся заставить тебя поиграть с нами враундерз в Гемпшире. Тебе понравится колотить битой по мячу. Поверь, на душе сразу становится легче.

Дорогие Лилиан и Дейзи! Я согласна на раундерз, если вы уговорите Эви, в чем сильно сомневаюсь. И хотя пока не попробуешь, не узнаешь, думаю, что много чего на свете радует больше, чем удары палкой по мячу. Например, обретение мужа…

Кстати, а в чем играют в раундерз? В платьях для прогулок?

Дорогая Аннабел, мы играем в панталонах, разумеется. В юбках бегать невозможно.

Дорогие Лилиан и Дейзи!

Я правильно прочитала? Вы имеете в виду нижнее белье? Но не можете же вы серьезно предлагать, чтобы мы бегали по лугу в панталонах, как дети дикарей…

Дорогая Аннабел! Мы абсолютно серьезны. И только так можно играть в раундерз. Кстати, Эви согласилась.

Дорогая Эви!

Я не поверила глазам, когда сестры Боумен сообщили, что ты готова играть в раундерз в одних панталонах! Ты действительно не против?Я надеялась, что хотя бы ты откажешься, поскольку поставила свое участие в зависимость от твоего.

Дорогая Аннабел!

Я просто уверена, что дружба с Боуменами поможет мне излечиться от злосчастной застенчивости, а поэтому раундерз-в-панталонах — лучший способ начать лечение. Я шокировала тебя? Я, которая никогда в жизни не шокировала никого, даже себя! Надеюсь, на тебя произвела впечатление моя готовность оказаться в гуще событий.

Дорогая Эви!

Не только произвела, но и развеселила, а также навела на размышления о том, в какой еще переплет нам предстоит попасть благодаря милым сестричкам. И где, спрашивается, мы отыщем место, где можно без посторонних глаз играть в панталонах? Да, я ужасно шокирована, бесстыдница ты этакая.

Дорогая Аннабел, я начинаю верить, что существуют два типа людей: те, которые предпочитают быть хозяевами собственной судьбы, и те, кто сидит на стульях, пока остальные танцуют. Я предпочитаю принадлежать к первым. А насчет того, где и когда состоится игра в раундерз, пусть заботятся Боумены.

С любовью Эви, ужасная бесстыдница.

В суматохе переписки Аннабел начала испытывать то, что успела давно забыть: удовольствие иметь друзей. Поскольку прежние подруги давно стали женами и матерями, ведя размеренное существование замужних матрон, она осталась одна. Репутация старой девы, не говоря уже о полном безденежье, создала пропасть, через которую ни одна дружба не способна перекинуть мостик. За последние несколько лет она так привыкла надеяться исключительно на себя, что даже старалась избегать общества девушек, с которыми когда-то вместе хихикала, болтала и делилась секретами.

Однако теперь она сразу приобрела трех подруг, с которыми имела нечто общее, несмотря на абсолютно различное происхождение и воспитание. Но все они молоды, у каждой свои надежды, мечты и страхи, каждая слишком хорошо знакома с видом начищенных черных туфель очередного джентльмена, шагающего мимо их стульев на поиски более завидной добычи. Вечно сидящим у стенки изгоям нечего терять, если они помогут друг другу. Зато выгода очевидна.

Аннабел задумчиво принялась укладывать в саквояж коробки с новыми перчатками.

— Аннабел, — окликнула мать с порога, — я хочу кое о чем спросить тебя, но ты должна ответить честно и откровенно.

— Я никогда не лгала тебе, мама, — удивилась Аннабел, поднимая голову.

И, как всегда, сознание вины при виде прелестного озабоченного лица Филиппы больно ударило в сердце. Господи, как же она устала от постоянных угрызений совести, своих и матери! При мысли о том, какую жертву она принесла, отдавшись лорду Ходжему, Аннабел чувствовала отчаяние и жалость. И все же ей невольно приходило на ум, что если уж Филиппа выбрала такую судьбу, почему по крайней мере не могла устроиться, как подобает настоящей содержанке, вместо того чтобы довольствоваться жалкими подачками Ходжема?

— Откуда взялась эта одежда? — дрожащим голосом спросила Филиппа, глядя в глаза дочери. Аннабел нахмурилась.

— Я уже говорила, мама. Подарок Лилиан Боумен. Почему ты так на меня смотришь?

— Подарок Лилиан? Не мужчины? Может, это мистер Хант оказал такую любезность?

Аннабел даже рот раскрыла от удивления.

— Ты… так ты спрашиваешь, не могла ли я… с ним?! Иисусе! Даже если бы мне это и пришло в голову, каким образом и когда? Сама подумай, имела ли я такую возможность? И откуда, ради всего святого, ты это взяла?

Мать продолжала спокойно смотреть на нее, не мигая.

— Ты слишком часто упоминала мистера Ханта в этом сезоне. Гораздо чаще, чем любого джентльмена. А эти платья, очевидно, очень дороги…

— Они не от него, — твердо заверила Аннабел.

Филиппа, казалось, успокоилась, но в глазах по-прежнему светился вопрос. Не привыкшая к тому, что кто-то смотрит на нее с подозрением, Аннабел надела шляпку набекрень и улыбнулась.

— Платья прислала Лилиан, — повторила она.

Содержанка Саймона Ханта…

Аннабел повернулась к зеркалу и увидела свое странно застывшее лицо. Похоже, мать права: в последнее время она только и говорит что о Ханте. Но ведь она и вправду думает о нем после каждой встречи. Ни один ее знакомый джентльмен не обладал коварной притягательностью Ханта. Ни один не проявлял к ней такого неподдельного интереса. И теперь, в самом конце очередного провального сезона, она вдруг обнаружила, что размышляет о вещах, которые ни одна порядочная молодая женщина даже знать не должна. Аннабел понимала, что без особых усилий может пойти на содержание к Ханту и все ее беды будут забыты. Он богат и даст ей все, чего она только не пожелает, заплатит долги ее семьи, осыплет нарядами и драгоценностями, подарит собственный экипаж, дом… а в обмен за это ей придется с ним спать.

У Аннабел похолодело в животе. Она представила себя в постели с Саймоном Хантом, вообразила все, что он от нее потребует… его руки на ее теле, его губы…

Залившись краской, она постаралась выбросить из головы крамольные мысли и стала теребить шелковую розу на шляпке. Если она станет содержанкой Ханта, он полностью завладеет ею в постели и жизни, а ей даже подумать противно, что она окажется в его власти.