Встретили меня, надо сказать, неласково. В караване было полтора десятка крепких, плечистых и бородатых мужиков с топорами и арбалетами, три очень просто одетых женщины, двое детишек и один здоровенный волкодав. Но на одинокого путника люди посмотрели с таким подозрением, словно у меня на лбу горело клеймо преступника.

Ну да. За несколько месяцев жизни в лесу я слегка одичал, оброс, обзавелся не особо аккуратной бородкой. Но купленная еще в начале осени одежда, которую я практически не носил, выглядела опрятно и была отнюдь не дешевой, как и стачанные на заказ сапоги. Кажется, именно глянув на них, мужики слегка успокоились. А когда увидели за спиной новенькие ножны… когда громадный пес без всякой команды подошел и вильнул хвостом, они и вовсе расслабились, после чего один из бородачей даже соизволил приветственно кивнуть.

Вот чудаки, да?

Махнув рукой в ответ, я хлопнул собаку по холке и прошел мимо, гадая про себя, отчего же тут народ такой пугливый, если даже толпой они всерьез вознамерились от меня отбиваться. А вскоре услышал за спиной дробный топот копыт, на всякий случай отступил к обочине и с подозрением встретил несущегося во весь опор всадника, в котором признал давешнего приветливого мужика.

– Эй, путник… – произнес он, мудро остановив коня шагах в двадцати поодаль. – Не пойми неправильно, но негоже это – одному в лесу ночевать. Не по-людски.

Я пожал плечами.

– Ничего, я привычный.

– Жрецы не одобряют, – неожиданно смутившись, пояснил свой внезапный порыв мужик. – И ты… это… извини, если что не так.

Я, наверное, совсем отвык от людей, поэтому не понял, какого драхта ему от меня понадобилось. Мужик тем временем спешился, представился Бойном и пригласил переночевать у костра.

– Разбойники иногда пошаливают, – совсем сконфузился он, когда я уже собрался отказаться от странного предложения. Но после последних слов до меня наконец дошло: они же ни разу не бойцы! Топорами, если что, от зверья отмахаются, а от кого-то посерьезнее уже нет. А у меня парные клинки из-за плеча торчат. И на поясе ножны дорогие. Значит, воин. Значит, уверен в себе, раз не стесняюсь открыто носить такое богатство. Надо было куртку на плечи набросить, что ли? Но старую мне испоганили медузы, а новую купить не успел, вот и щеголял в одной рубахе, демонстрируя редкую в здешних краях беспечность.

– Спасибо, – разобравшись что к чему, усмехнулся я. – А не пожалеешь потом о своем решении?

– Надеюсь, что нет, – тяжело вздохнул Бойн, после чего отказываться стало уже неудобно.

Переночевали спокойно. Меня покормили горячим ужином, попытались всучить теплое одеяло, даже предложили забраться под повозку на случай непогоды, но сами по возможности старались не приближаться и особых разговоров не заводили. Детей на всякий случай спрятали в одной из телег. Женщин тоже старались не показывать. И лишь к утру, когда стало ясно, что с рассветом я не обратился в кровожадное чудовище, деревенские более или менее угомонились.

Найдя неподалеку от стоянки холодный ручей, я наскоро ополоснулся, мельком отметив, что ночи здесь гораздо теплее, чем непосредственно возле крепости. Инея на земле к утру не выпало, вода в ручье тоже замерзнуть не успела. И никаких сугробов на обочине видно не было.

О разбойниках Бойн больше не упоминал, а я специально не спрашивал. Но всю дорогу до города по привычке присматривался к окрестностям и машинально фиксировал все, что там было не на месте. Скажем, срубленный топором сук, брошенную у обочины недокуренную самокрутку… дорога к Трайну явно не пустовала. До города оказалось рукой подать, так что подспудную тревогу мужиков, которая ощущалась буквально кожей, я упорно не понимал. Ровно до тех пор, пока из придорожных кустов не выстрелила черно-зеленая молния и не рухнула всей массой на загривок одной из лошадей.

Надо же… драхт! В непосредственной близи от крупного города!

Над дорогой раздалось дикое ржание, крики и громогласный рев привязанной к последней телеге собаки. Бедный пес едва веревку не порвал, ринувшись на защиту хозяев. И чего, спрашивается, привязали? Сейчас бы уже вцепился зверюге в глотку, честно исполняя свой долг. Заодно отвлек ее на себя. Но вместо этого он мог лишь метаться на прочной привязи, в бессильной ярости наблюдая за поднявшейся вокруг суетой.

Пока тварь жадно рвала спину беспомощно бьющейся в пыли коняге, я спрыгнул с облучка, проигнорировав истошное ржание второй лошадки и истеричные вопли из-за спины. Спокойно подошел к захлебывающемуся теплой кровью драхту. Достал мечи. И, когда тварь подняла оскаленную морду, чтобы проследить за бестолково мечущимися по дороге людьми, с размаху вогнал ей клинки в горло, на всякий случай провернув их в ране.

Сдавленно захрипев, кошмарик повалился на несчастную лошадь, умудрившись чудом не задеть вторую. Я вытащил из тела мечи. На всякий случай коснулся хитиновой пластины ладонью. И, не обнаружив на драхте даже следов поводка, озадаченно присел на корточки.

– Откуда ж ты взялся, красавец?

Одинокий драхт? Хм. Из того, что я успел узнать об этих созданиях, отсутствие поводка на простом кошмарике было неправильным. Или он такой не один? Что ж, возможно. В этих краях гораздо теплее, чем рядом с Ойтом, гнезда еще все не уснули. Но так близко от столицы? Почти в открытую нападать на людей… надо будет при случае побродить по окрестностям. Чем черт не шутит – может, тут и впрямь есть полноценное логово?

Отвернувшись от драхта, я наткнулся на диковатый взгляд Бойна и только тогда понял, для чего именно он пригласил меня на ночевку.

– Что, часто кидаются? – поинтересовался я, кивнув на дохлую тварь.

Мужик отвел глаза.

– Пару раз было в том месяце. И уже один в этом. И все в этом районе. Тварь так и не поймали, хотя, говорят, даже из гарнизона людей снимали. Так что я не зря беспокоился.

– Лошади? Люди?

– Пока только лошадей драла. Но сам знаешь… всяко бывает.

Я усмехнулся.

– Да уж, конечно. Хотя для драхтов такое поведение нетипично.

Минут через двадцать, когда тварь оттащили в сторону и «раздели», а вместо убитой лошади в постромки запрягли одну из верховых, караван снова тронулся в путь. Бойн на этот раз отмалчиваться не стал, и время до городских ворот прошло гораздо продуктивнее, чем накануне. Попутно я узнал, что у меня, оказывается, столичный выговор, который привлекает внимание местных. Что в такой легкой одежде, как у меня, тут никто не ходит даже в теплое время года – господам зазорно, а крестьянам не по карману. Наконец, просветил по поводу местных традиций, дал кое-какую полезную информацию о Трайне. И к тому моменту, когда караван остановили городские стражники, я уже четко представлял, как проведу следующие несколько дней.

Моя подорожная, выписанная на предъявителя, вызвала на воротах небольшой переполох. Императорский штемпель в этой глуши, наверное, в жизни не видели, так что вполне могу понять, отчего у стражей так округлились глаза. Бойн при виде гербовой бумаги весь аж побледнел и принялся извиняться, что вовремя не назвал меня «господином». Я машинально послал его к драхту. Он после этого испугался еще больше. Я спохватился, но было поздно – на меня уже смотрели, как на небожителя, поэтому я махнул рукой, расплатился со стражниками за въезд и ушел, спросив напоследок про постоялый двор, где можно недорого снять комнату на несколько дней.