Пытка прекращается так же неожиданно, как и начиналась. Тихомиров отстраняется от моих истерзанных губ и осторожно возвращает лиф платья обратно.

Когда смотрит в глаза, я взрываюсь:

— Что это было?

Меня по-прежнему трясет. Еще и он… Пронизывает горящим взглядом, словно каждую убегающую секунду жалеет, что остановился.

— Хочу, чтобы ты ко мне привыкла, — отвечает, как всегда, откровенно.

— Разве… Разве так делают? — на эмоциях слегка шлепаю его по плечу. — Ты меня испугал! — голос падает до задушенного шепота.

Обхватывая себя руками, пытаюсь справиться с дрожью.

— Будет гораздо хуже, если в нашу брачную ночь случится все сразу, — оповещает Миша тем же ровным, практичным тоном. — Поэтому в ближайшие две недели я буду знакомить тебя с собой постепенно.

На это заявление ответа у меня не находится. Я просто смотрю на него и дрожу.

— Иди сюда, — зовет после выдоха и какой-то выразительной перестройки — он на мгновение моргает и смотрит уже иначе. Сдержанно, будто даже равнодушно. Этот взгляд мне знаком, он меня успокаивает. Почти не сопротивляюсь, когда Миша притягивает к себе. — Постарайся выровнять дыхание. Вдыхай медленно и глубоко. Так же неторопливо выдыхай, — инструктирует таким сухим тоном, каким работают спортивные тренеры со своими подопечными.

Я машинально подчиняюсь. И все равно расстраиваюсь.

— Я тебе не ученица, — шепчу упрямо. — Я — твоя будущая жена. Возлюбленная, — умышленно уточняю.

Верю в то, что, если я сама буду говорить о любви, быстрее удастся направить Тихомирова. Только вот от себя говорить, конечно же, не буду. Первой ни за что не скажу!

Измучаю себя и его, но добьюсь.

Твержу себе это, прижимаясь дрожащими губами к выемке над ключицами Миши.

— Ты как пойманный в силки звереныш, принцесса, — озвучивает мои мысли Непобедимый. — Расслабляйся. Не трогаю ведь. Дыши.

— Дышу.

— И все с какими-то перебоями.

— Хорошо, что для тебя всегда все легко, — сержусь я.

— Не всегда легко.

Выдает это и замолкает. А я замираю, не зная, что думать. Прикрывая глаза, шумно выдыхаю и, вжимаясь в теплое и крепкое тело Тихомирова, наконец, расслабляюсь.

— Послезавтра у меня полностью свободный день, — сообщает после паузы. — Поедем за город.

Сцепляя зубы, терплю эту констатацию. Сил, чтобы спорить, не осталось.

— И куда именно?

— К озеру.

Догадываюсь, о каком конкретно месте речь. Мы там частенько отдыхали в детстве с родителями.

— Далеко же… Пока доберемся… Пару часов, и назад придется ехать, — размышляю я.

— Не придется. Мы с ночевкой, принцесса.

— Только вдвоем? — задыхаюсь я.

— Безусловно, только вдвоем, — сухо заверяет Тихомиров.

И меня вновь охватывает сумасшедшее волнение.

Полина

На дорогу у нас уходит меньше двух часов. Наверное, в детстве мне казалось, что ехать слишком долго, потому что время иначе ощущалось. Какие бы волнения меня ни терзали, рядом с Мишей не тяготит ни одна секунда.

Я, конечно, уже несколько суток вся на нервах. Но по большей части эти переживания все-таки приятные. Клубящаяся в груди эйфория сильнее всех страхов и опасений.

— О чем вы говорили с папой?

Вчера Миша снова возил меня на ужин. И заодно сообщил родителям о предстоящей поездке.

— Хотел поехать с нами, — как обычно, спокойно отзывается Тихомиров.

Меня же это сообщение повергает в шок. Мгновение спустя смеюсь, потому что иного выхода своим эмоциям не нахожу. Миша отрывается от дороги, смотрит на меня и, наконец, тоже улыбается.

Боже, как же он улыбается!

Как я могу оставаться холодной, если от одной этой улыбки внизу моего живота просыпаются бабочки? Не нежно порхают. Взмывают и кружат с безумной скоростью.

— Егор Саныч решил, что мы можем провести выходные, как раньше. Все вместе. Твои, мои.

— И что ты сказал?

— Правду.

— Какую? — допытываюсь я.

— Что в данном случае они нам будут мешать.

Я выкатываю глаза.

— И как папа это воспринял? Не обиделся, я надеюсь?

Тихомиров пожимает плечами.

— Думаю, понял правильно.

— Хорошо, — удовлетворенно киваю.

Откидываясь на сиденье, громко вздыхаю.

— Если хочешь, можешь поспать, — предлагает Миша, бросая в мою сторону очередной затяжной во всех смыслах взгляд.

Я мотаю головой, но глаза прикрываю. Уснуть, конечно, не получится. Какой тут сон! С вечера сердце на повышенных оборотах работает. Вчера, после ужина, Тихомиров снова меня целовал… Очень долго целовал. Вспоминаю, и тотчас по коже мурашки бегут.

— Холодно? Добавить температуру?

Естественно, Миша все подмечает.

— Немного, — отзываюсь, не открывая глаз.

Внутри ведь мне очень жарко. Все полыхает. Я стараюсь не вспоминать хотя бы поцелуи. Но это, очевидно, уже какой-то рефлекс — едва веки опускаются, снова все всплывает. Чтобы это прекратить, приходится открыть глаза.

Тихомиров, если не задавать вопросов, почти никогда не выступает инициатором разговора. Уж пустой болтовней так точно не занимается. У меня, конечно, десятки подходящих вопросов найдутся, но я понимаю, что все сразу вываливать не стоит. Поэтому остаток пути молчу. Посматриваю на него и улыбаюсь своим мыслям. Все-таки я очень счастливая. А буду еще счастливее. Несомненно.

— Сколько мы здесь пробудем? — интересуюсь сразу по приезду.

Пока я разминаю ноги, Миша уже достает из багажника сумки.

— Завтра к вечеру вернемся в Москву.

Киваю и молча иду за ним в дом. Снова волнение охватывает, потому как я, честно говоря, не представляю, что мы здесь будем делать.

Пока Тихомиров относит наверх сумки, пытаюсь себя как-то отвлечь. Вспоминаю, чем тут обычно занимались наши мамы. Но мне-то готовка совсем не подходит. Я ничего не умею.

Впрочем, как оказывается, и тут я ничего не решаю. У Миши на все свои планы. Спустившись, он незамедлительно меня в них посвящает. То есть ставит перед фактом первого пункта, конечно же. Я от такого отношения снова расстраиваюсь.

Он снова игнорирует мое мнение! Ему попросту плевать, что я чувствую! Есть он и его решения!

Молчу и по дороге в ресторан на набережной, и за обедом. Уверена, что Тихомиров это замечает. Он ведь всегда все видит. Но, по каким-то неизвестным мне причинам, многие моменты попросту игнорирует.