Помещение было отделано в классическом стиле – темная деревянная обшивка, много бронзы, полированная мебель, красивый ковер на полу. Я забрался в глубокое кожаное кресло и не торопил хозяина – рано или поздно расскажет. Так и оказалось. Усевшись напротив меня, Сам отхлебнул порядочную порцию орешка – я отказался, помолчал и, наконец, заговорил:

– Знаешь, у скелле есть небольшой свой флот: пара яхт для парадных и дипломатических нужд, несколько грузовиков и посыльные суда. Везде проверенные и надежные экипажи, а главное – все капитаны – члены ордена. Хозяйство большое, но на все нужды его не хватает. Обычно для деловых поездок скелле нанимают суда со стороны – для этого у них есть целая контора, обслуживающая такой вот коммерческий наем, или пользуются почтовиками. – Сам сделал еще один большой глоток, отставил стакан в сторону и продолжил, слегка понизив голос: – О чем мало кто знает, это то, что есть у них в реестре еще одно судно – небольшой почтовик без названия. О чем еще меньше людей знает, что этот почтовик не существует, несмотря на то что деньги на его содержание исправно выделяются. И пожалуй, кроме скелле, вообще единицы знают, что на самом деле это экипаж без судна. Это особо отобранные люди, лично связанные с орденом, зависимые от него. Даже простые матросы в этом экипаже всегда семейные, и их жены – всегда скелле. Я много раз пытался узнать имя капитана, но даже мне это не удалось. Может, у них несколько капитанов – люди мне называли разные имена. – Сам вновь вернулся к бокалу, допил его и, встав, направился к бару смешать очередную порцию.

Побренчав стеклом, он не вернулся в кресло, развернулся и оперся спиной на барную стойку:

– Экипаж этот используется тогда, когда необходимо, чтобы о том, что или кого перевозили скелле, никто никогда не узнал. Ходят они всегда на арендованных судах, меняя их по надобности, поэтому и имени у их судна нет.

– И на посудине, которая приходила в имение, был именно этот экипаж? – перебил я Сама.

– Ну, не весь, конечно. Но ты прав. Посудину эту – она, кстати, стоит в Азуре, на другой стороне, наняли люди из этой команды. Мимо таможни никто не пройдет, и мой человек прекрасно знает, когда он пропускает судно, кто его нанял. В таком случае его всегда просят записать арендованную посудину на арендодателя – без ведома последнего, конечно. Вот и сейчас он видел человека, который предъявлял документы, и тот не имеет ничего общего с хозяином калоши, которого таможенник случайно отлично знает.

– Может, этот человек не имеет никакого отношения к тому экипажу? Может, это кто-то другой?

– Имеет. Хозяин калоши раньше уже хвастался, что его лодки часто берут люди скелле. Ничего тайного, конечно. Обычный наем вместе с экипажем. Но он видел раньше этих людей. Ясно, что он ничего не знает о них, кроме того, что они имеют отношение к ордену. Я же, в отличие от него, знаю, что в ордене есть только один свободный экипаж, и я знаю, что это за люди. Владельцу посудины пришлось спустить на берег матросов с этой лодки, и те неделю пьянствовали, хвастаясь, что получили деньги, не ходя в рейс.

– Очень много натяжек, – покачал я головой. – Ну, допустим, что все так и есть. Тогда ясно, что специальная команда понадобилась, чтобы никто не мог сообщить, кого возила лодка. Но что дальше? У тебя есть возможности найти кого-то из этой команды? И желательно из тех, кто был на лодке.

Сам вернулся к своему креслу, опустился в него, посидел, пряча лицо в тени высокой спинки, и тихо ответил:

– Сложно все. Мне кое-кто должен в Арракисе, но максимум, что он сможет – подсказать, и то без гарантий, какое сейчас имя у несуществующего судна. Ловить его придется уже нам.

Мне захотелось встать и самому сделать себе орешка, но я сдержался – могу не заснуть потом, и спросил:

– Допустим, что мы найдем того, кто был на лодке. Если, как ты говорил, это особо отобранные люди, кровно связанные с орденом, то допросить его будет большой проблемой.

Сам издал какой-то булькающий звук из своего кресла:

– Что ты как маленький? Не знаешь, как допрашивают скелле?

Я сжал зубы: – Знаю. – Помолчал, и меня озарило: – Так вы хотите взять Ану?

– Угу, – кресло забулькало. Похоже, глава семейства решил напиться до чертиков.

– Думаете, что она будет готова к путешествию?

– Я свою дочку знаю. Странно, что ты этого не знаешь. Увидишь, пока мы вернемся, она уже будет летать вокруг поместья на твоем сарайчике.

– Во-первых, это не сарайчик. Называйте его самолет. Во-вторых, я все же не уверен, что Ана перенесет страшные события так просто.

– Ничего ты не знаешь, чужак. Она – скелле. Управлять эмоциями – их главное умение. Без этого они просто не выживут. Этому их дрессируют двадцать лет в интернате.

– Ага. Я видел, как она их прятала! Да там вся округа видела!

– Надеюсь, ты простишь ей минутную слабость, Илия.

Я проспал всю дорогу до Арракиса. Когда немного опухший ото сна я поднялся на мостик, по берегам разросшегося водного потока уже проплывали пригороды главного города Мау. Вдали уже виднелось скопление разномастных и разнокалиберных зданий, видимо, обозначавшее сам город. Большой мост, который я видел с самолета, прятался за изгибом великой реки, разделенной несколькими островами на два больших и несколько рукавов помельче.

Сама там не было, капитан приветливо кивнул мне:

– У тебя еще есть полчаса. Завтрак в кают-компании. Советую поторопиться – хозяин ждать не будет.

Немного полюбовавшись густонаселенным берегом и оживленным движением на воде, я отправился за завтраком, где и обнаружил Сама, потягивающего свой вонючий настой на водорослях.

– Куда мы сейчас? – по местной привычке опустив приветствие, я направился смешивать орешек – кому как, а мне этот напиток заходил именно по утрам, заменяя кофе.

– В резиденцию. Засяду там и буду дергать за людишек, пока не узнаю все, что хочу. – Сам был хмур, но спокоен.

– Сам, вот все хотел тебя спросить: это у вас нормально – похищать ребенка? Я в том смысле, что бывало ли так раньше? У нас только очень давно в древности бывало, чтобы владетельные семьи обменивались детьми для скрепления, так сказать, договоренностей. Или победитель мог гарантировать себе лояльность какой-то области, забирая, как тогда говорилось, себе на воспитание ребенка, как правило, сына хозяина этого края. Но это было в древности. Кроме того, я не припомню, чтобы такое происходило с грудными детьми, тем более новорожденными. Позже нормой стало считаться не вмешивать в войну женщин и детей – кроме более естественного процесса заключения браков. – Смешав напиток, я уселся за стол и занялся завтраком.

– Это ненормально. Детьми у нас менялись и в заложники брали, но как раз грудных детей это никогда не касалось. Скелле, правда, отнимают у родителей детей с талантом, но это делается открыто – никто не похищает их под прикрытием спецоперации. Правда, есть история, что Атрих был похищен еще в грудном возрасте и воспитан в другой семье, где позже родилась Скелла. – Сам вздохнул. – Но это, как ты понимаешь, очень древняя легенда. – Он еще помолчал и спросил с любопытством: – Так у вас что, женщины и дети в войнах не участвуют?