Компания услужливо захохотала. Матрос оторвался от тарелки и посмотрел на капитана. Тому показалось, что в его глазах светилось раздражение с легким презрением, и он понял, что вынести этого уже не сможет.

Зал освещался лампами, развешанными по стенам и на крючьях под потолком, – света от них было немного, и на каждом столе стояли дополнительные светильники. Столик, который занимал в одиночестве непочтительный матрос, стоял рядом со стеной, на которой висел шипящий ацетиленовый фонарь, – видимо, поэтому лампы на самом столе не было. От этого черты лица матроса периодически скрывались в тени, и Урмазор, подхватив светильник со своего стола, направился к незнакомцу. Старпом с боцманом развернулись на своих стульях, предвкушая веселое развлечение.

Капитан, подойдя к столу матроса, остановился и поднял светильник, освещая его лицо. Непонятный налет на лице матроса, уставившегося в удивлении на Урмазора, оказался щетиной от тщательно сбриваемой бороды.

– Мама дорогая! Да у него борода растет, как у муна какого-то! – громко прокомментировал он свое открытие.

– Что тебе надо? – без малейшего почтения обратился непонятный матрос к Урмазору, который бесцеремонно уселся за его стол, оставив фонарь направленным на лицо собеседника.

– Да ладно? – послышался возглас боцмана.

Следом подошел старпом:

– Ни хрена он на муна не похож – я эту породу хорошо знаю.

– Ты откуда будешь такой красивый? – спросил матроса боцман.

Тот молча, ничего не отвечая, затушил фонарь, светивший ему в лицо, и развернулся в сторону хозяина таверны, очевидно, собираясь призвать того на помощь. «Трусоват», – подумал Урмазор и, схватив матроса за рукав, развернул обратно.

– Надо отвечать на вопросы старших, тем более капитана, – внушительно произнес он и потребовал у садящегося рядом старпома: – Лампу зажги.

Матрос повел себя странно – не вскочил почтительно, как положено в присутствии старшего, не стал возмущаться или звать официанта на помощь. Вместо этого, невозмутимо достав из кармана крохотный шарик, вытянул руку с этим предметом в сторону пола у входной двери – Урмазор подумал, что он хочет ему что-то показать, но тот ничего не сказал, а не глядя на шарик, зачем-то повертел тот в пальцах и тут же вернул его в карман. После чего покраснел, видимо, от страха, и выпрямился на своем стуле, оставив недоеденного лоха.

Старпом боролся с лампой, боцман не вытерпел и взялся тому помогать, но лампа отчаянно сопротивлялась. Матрос, под пристальным взглядом капитана, заговорил:

– Уважаемый, для вас будет лучше, если вы оставите меня в покое.

Урмазор усмехнулся:

– Что, хозяину нажалуешься?

Матрос ничего не ответил, как-то деревянно повернул голову к возившимся с лампой приятелям капитана:

– Помочь? – спросил он странным напряженным голосом.

Урмазор нахмурился, старпом с боцманом посмотрели на матроса, и в этот момент лампа, которую боцман загреб в свои руки, тихо бумкнула, сверкнула вспышкой и загорелась, освещая столик и людей за ним.

Первым сообразил боцман. Капитан, как раз повернувшийся к нему, заметил, как его лицо налилось кровью, и подумал, что тот опять не сдержится и заедет хаму в наглую рожу своим кулачищем. Однако вместо этого боцман как-то медленно поднялся, неожиданно растерянно пробормотал «спасибо» и, схватив старпома за плечо, потащил того назад за их столик.

Непонимающий Урмазор, молча наблюдавший эту сцену, открыл рот, чтобы потребовать объяснений, и в этот момент дошло и до него. Резко развернувшись к матросу, он уперся взглядом в смотрящие прямо на него светло-зеленые глаза – светло желтый ободок зрачка с зеленым полем внутри. Лампа по-прежнему светила в лицо матроса, и теперь капитан видел цвет его непривычных глаз очень хорошо. Так хорошо, что ему стало не по себе. Опьянение мгновенно слетело с него – капитан вырос в мире скелле и очень хорошо знал, что значит маленький фокус, только что продемонстрированный ему. Загадочному матросу ничего не стоит зажечь лампочку где угодно – в том числе и в глупой голове Урмазора. Единственное, что не укладывалось в его голове, так это то, что вместо скелле напротив него сидел мужчина. Мир в голове капитана в этот момент перевернулся.

Я спокойно доел. Маленькое происшествие не испортило мне настроение. Меня по-прежнему занимали странные в данных обстоятельствах вопросы. Почему местные мужчины не испытывают того же воздействия от черной дыры, как и я? Почему скелле, очевидно, воспринимают его совершенно другим образом? Мозг не желал окунаться в реальность, а искал убежище в тихом и спокойном мире загадок, гипотез и теорий. Противоречие между тем, о чем я, по идее, должен сейчас думать, и тем, что на самом деле вертелось в голове, достигло, наконец, моего сознания.

Чувствовал я себя неважно – очень длинный день, и конца ему пока не видно. Сам, как ушел на встречу с таможенником, почему-то не пожелавшим явиться на ужин, так и не вернулся. Вместо того, чтобы уйти в уютную каюту на яхте, выделенную мне хозяином, и завалится спать, я сижу один за столиком в постепенно наполняющейся народом таверне, ожидая очередных приключений на свою голову.

Компания, заявившаяся разбираться с наглым матросом, испарилась. Их столик заняли какие-то деловые люди, посматривавшие на меня с некоторым недоумением – что это за матрос, занимающий целый столик в уважаемом заведении в час пик? И почему хозяин его не прогоняет или не подсадит к нему кого-нибудь? Энергия, зачерпнутая мною во время стычки, постепенно уходила. Почувствовав, что я достаточно разрядился и не сожгу заведение вместе с хозяином, случайно испугавшись какой-нибудь неожиданной глупости, я засобирался. И в этот момент появился Сам.

Глава семейства был хмур и напряжен. Заметив, что я уже поднялся из-за стола, он кивнул мне и, не дожидаясь, вышел на улицу. Выскочив следом, я его не обнаружил. Лишь отойдя от таверны и немного привыкнув к темноте, я заметил силуэт, дожидавшийся меня рядом с дорогой к причалам.

– Что он сказал? – спросил я Сама, едва только приблизился к нему.

Тот развернулся и быстро направился в сторону яхты. Я был вынужден следовать за его спиной, так как почти ничего не видел во тьме. Когда мы спустились к дороге, идущей вдоль причалов, Сам соизволил мне ответить:

– Расскажу все на судне. Если коротко, все плохо – скелле замешаны по самые уши, – бросил он и быстро зашагал вперед.

Пришлось терпеть. Мы быстро прошлись вдоль берега и почти вбежали на яхту. Только на борту стало заметно, насколько был напряжен Сам. Едва поднявшись по мосткам, он уже командовал капитану:

– Сбросить все сходни. Выставить охрану на палубу. Снимаемся, едва рассветет. Идем в Арракис.

Я безмолвным наблюдателем следовал за хозяином судна. Наконец, отдав все распоряжения, Сам поднялся в кают-компанию. Появившегося матроса он отослал и лично занялся смешиванием орешка.