Ивана он отыскал на лавке, тот лежал на ней под дождем, поджав под себя ноги, и спокойно спал.

«Вот скотина!» – подумал Виталий, но затем вспомнил, что Иван честно держался в дороге двое суток, не прикладываясь к горлышку, и теперь имел право расслабиться. Не виноват же он, что сеструхи не оказалось дома! То, что его соседа никто не сдал в милицию, воодушевило Виталия, значит, не такие уж черствые люди в Москве живут.

И он наконец-то решился помочиться, это желание обуревало его последние четыре часа. Он зашел за кусты, с которых облетели почти все листья, и, повернувшись спиной к дому, долго и с наслаждением мочился, стараясь делать это практически бесшумно – попадая на ветки.

Когда он, застегивая брюки, вышел из кустов, то увидел возле Ивана огромную бабищу, разглядывающую спящего мужчину. Жирной ее назвать было нельзя, так как при всей полноте тело ее сохраняло женские формы, и довольно соблазнительные, если на любителя, хотя к любителям толстых женщин Виталий не относился.

Вид у женщины был настолько грозный, что первой мыслью, возникшей в голове Виталия, было: «В ментовку решила сдать!».

– Он со мной, не надо в милицию звонить, я его сейчас разбужу и уведу отсюда.

Бабища улыбнулась.

– Куда ты его на хрен уведешь, – говорила она ласково, с улыбкой, – это мой братуха, Иван. А ты небось тот колдырь, который с ним приехал? Сам-то чего не пьяный?

Не налил Иван, что ли?

– Я не пью.

– Плохо, – сказала Наталья и осмотрелась. – Машину-то где оставили?

– За контейнерами.

– Нормально, значит, ее у меня из окна видно. Бери его, тащи.

Но Иван, благодаря холодному осеннему дождю, тут же проснулся, лишь только Виталий взвалил его себе на спину, так, как учили его в десанте носить раненых.

– Сеструха, – тут же признал он Наталью, – где ж тебя носило?

– Пошли, дурак.

Виталий осторожно спустил Ивана на землю. Тот, словно пробуя ее устойчивость, покачался, а затем шагнул к подъезду.

– Пить я тебе сегодня не дам, хотя и принесла.

– Сучка.

Наталья открыла дверь и вошла туда первой. Квартирка была совсем крохотная, комната метров двенадцать, кухня с прихожей и совмещенный санузел. Добрую треть комнаты занимали картонные ящики с тряпьем, предназначенным для продажи.

Иван сбросил куртку, спустил штаны, с укором посмотрел на сестру. Та отрицательно качнула головой, мол, и не жди, наливать тебе сегодня не буду.

– Ну и хрен с тобой!

Иван, раздеваясь на ходу, оставив на ковре мокрые ботинки, штаны, рубашку, улегся на небольшом диванчике возле самого окна. Наталья подбежала к нему, встряхнула и заставила пойти в ванную. Мылся Иван недолго – так, как делают это дети, чтобы успокоить родителей, а затем плюхнулся спать.

Виталий и Наталья остались сидеть на кухне. Женщина властно поставила на стол бутылку водки, достала из буфета рюмки.

– Выпей.

– Я не пью.

– Брось, нет таких людей, которые не пьют, – и она разлила «белую».

Виталий немного выпил и отставил рюмку, налитую до половины.

– Точно, видно, что не пьешь, – засмеялась женщина низким грудным смехом, – мужики, которые пьют, сразу все заглатывают – до дна.

– Мелкими глоточками пить не умею.

– Только ты не подумай, я не пьяница какая-нибудь.

Иван, он выродок, – и Наталья прищурилась. – А может, ты мне мозги пудришь: такой же пьяница, как и братец, а из себя приличного корчишь? Хотя нет, – она разглядывала Виталия оценивающе, – ты бы уже надрался, не выдержал бы. Что хоть привезли?

– Двигатели Иван вез, так я с ним договорился, что он несколько мешков моего сахара в Москву завезет.

– Кому продавать будешь?

– У меня здесь знакомых нет.

– Он и мне два мешка привез, обещал, во всяком случае. Я знаю, куда их пристроить, но это не сразу делается, нужно цену хорошую найти, – женщина смотрела на Виталия с улыбкой.

Было по всему видно, что она обжилась в Москве основательно и считает себя чуть ли не коренной москвичкой, даже говорок особый появился.

Квартира была не особо ухоженной, но и не бедной.

Стальная дверь, хороший телевизор, видеомагнитофон, пылесос, кухонный комбайн. Вся техника была выставлена на виду, словно бы для того, чтобы сразу дать понять гостю: хозяйка – человек состоятельный.

– А точно можно будет за сахар настоящую цену взять? – спросил Виталий, нервно отпивая из рюмки еще один глоток.

– Вы что там, на Украине, с голоду пухнете, что ли?

Много ты за него не выручишь, но помогу.

– Я поделиться могу.

– Брось, мне эти деньги – что раньше копейки были, медяки. Я женщина обеспеченная и самостоятельная.

Если бы не братец-идиот, так жизнь бы вообще раем казалась.

Виталий ощутил, как его колени соприкоснулись с горячими коленями Натальи под узким кухонным столом.

Но он еще был так измучен ожиданием и дальней дорогой, что практически не отреагировал на это, даже подумал – случайность.

Еще немного поговорили, и Наталья, выпив пару рюмок водки, подвела черту:

– Иди мойся с дороги, спать уже надо. Завтра с утра я на рынок еду.

– Спасибо за угощение.

Немного стесняясь женщины, Виталий вытащил из дорожной сумки чистую пару белья, зашел в ванную. Крючка или задвижки, как водится, на двери не было, зато висела шторка над ванной. На всякий случай задернув ее, Виталий принялся мыться.

Шампунь, стоящий на полке, оказался с очень женским запахом и даже кружил голову, мылился обильно, хоть Конопацкий и старался выдавливать его поменьше. Он слышал, как пару раз по коридору грузно прошла Наталья, задевая дверь плечом. Он наскоро вытерся полотенцем и с некоторой брезгливостью натянул поверх чистого белья еще влажные после дождя джинсы. Сполоснул в умывальнике намыленные носки и повесил их сушиться на горячей трубе за унитазом – так, чтобы их не было видно.

– Я уже освободил, можете мыться, – сказал он Наталье.

В ванной Виталий поразмыслил, как называть ему Наталью – на «ты» или на «вы», – и решил, лучше на «вы», так больше соответствует ее комплекции и статусу, как-никак она хозяйка квартиры, в которой он проживает на птичьих правах.

Иван уже вовсю храпел, ничуть не смущаясь тем, что свет в квартире горел во всю мощь – все шесть рожков лжехрустальной люстры. Конопацкий присел на краешек стула у разложенного стола-книги и старался не смотреть на огромных размеров женщину, которая доставала из платяного шкафа всякую женскую амуницию: лифчик, в котором легко можно было носить два больших арбуза, кружевные трусики, более походившие на скатерть для средних размеров стола. Когда Наталья нагибалась, то сквозь обширные спортивные штаны с тремя серебристыми лампасами проступали округлые формы. Словно иголки впивались в глаза Виталия: то проступит резинка от трусиков, то ложбинка между ягодицами.