Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда же она наконец-то отходит, я быстро стягиваю ленту с коробки. На кроваво-красном, как и лента, атласе лежит мой телефон, внутри тоже карточка, и на ней написано от руки:
Твои гарантии.
У Доминика размашистый, но твердый почерк. Я отмечаю это, поспешно открывая галерею. Только наличие видео с клятвой альфы меня ничуть не успокаивает, наоборот, когда в наушниках звучит его уверенный голос, я едва не роняю телефон на пол.
Потому что это значит, что наша с ним сделка остается в силе. Обратного пути нет.
Сегодня у нас назначена встреча.
Когда и где — в послании не сказано. Эта неопределенность портит день, и лишь работа помогает избавиться от мыслей о Доминике. Я нагружаю себя так, что то и дело ловлю беспокойные взгляды помощницы.
— Со мной все в порядке, Рэбел.
— Не в порядке, Чарли.
— В порядке!
— Ты только что поставила «Баллады черных степей» в раздел с медицинской литературой.
Бесы! Этой книге действительно здесь не место.
— Что тебя волнует? — спрашивает она. — Дело не только в Дэнвере?
Я могу ей рассказать, более того — хочу рассказать. Но чем меньше Рэбел и ее семья замешаны в этом, тем лучше. Сегодня, а может завтра, у меня будет информация о долге Дэнвера. Экрот подтвердит или опровергнет слова про десять миллионов, но уже сейчас лучше перестраховаться.
Этот звонок — на случай, если долг существует.
— Прим Лоран? Это Шарлин Брайс. Вы по-прежнему заинтересованы в приобретении моего магазина?
С этим типом мы впервые столкнулись год назад, когда о моем магазине написали в «Прайме», популярном журнале Крайтона о городской жизни. Его назвали культовым, ламповым и донельзя атмосферным, и это стало лучшей рекламой. К нам повалили толпы, но не только клиентов, а желающих приобрести мой бизнес. На самом деле тогда я получила десятки предложений, но услышав «нет», все тут же отставали. Прим Лоран был настойчивым: он говорил, что влюбился в магазин с первого взгляда и с завидной регулярностью интересовался, не передумала ли я. Я конечно же не передумывала, потому что книги были моей отдушиной, если не смыслом жизни.
До вчерашнего дня я не собиралась с ним расставаться.
— Прима Брайс, какие хорошие новости! Мы можем обсудить все за чашкой кофе. Например, завтра за обедом. Вас устроит?
Я соглашаюсь: завтра так завтра. И ловлю напряженный взгляд Рэбел, которую от меня отвлекло появление клиентов. К счастью, она не слышит мой разговор с Лораном, иначе бы наверняка вышла из себя. Рэбел и ее семья — еще одна причина, по которой я не хочу расставаться с магазином. Продать его — значит лишить подругу работы.
Да и не собираюсь я его продавать! Но услышать, во сколько Лоран оценивает его сейчас, нужно.
— Не увиливай от ответа, Чарли!
Помощница подкрадывается ко мне так внезапно, что я чуть не роняю на нее толстенную книгу с описанием моды во времена первых цивилизаций. Остается только вздохнуть и ответить:
— Дело не в Дэне, это касается меня. Пока не могу ничего рассказать.
— У тебя кто-то появился?
У меня появился Доминик. Но лучше бы никогда не появлялся.
— Нет, — отвечаю поспешно. — У меня никого нет. Я слишком занята…
— Магазином, — заканчивает за меня Рэбел. — А нужно хотя бы немного заниматься собой. Найти мужчину.
Я передергиваю плечами:
— От мужчин одни проблемы.
— Не все мужики такие, как Дэнвер, Чарли.
В голове почему-то снова нарисовался Экрот, который за помощь потребовал то, что потребовал. Нет, он не такой как Дэн. Он хуже!
— Покажешь хоть одного нормального, отпущу в трехнедельный отпуск.
— Три недели? — приподняла бровь Рэбел. — Ты без меня и три дня не продержишься!
Я фыркаю, но стоит помощнице отойти, снова мысленно возвращаюсь к Экроту. Доминик сказал, что мы увидимся сегодня, только я понятия не имела, как это произойдет. Поэтому воображение рисовало, что за мной присылают большую черную машину, в которую меня запихивают вервольфы и везут куда-то без объяснений. Хотя вероятнее всего, он просто позвонит и скажет, куда я должна приехать.
Вторая половина дня пролетает быстрее, чем мне хотелось бы. Заказываю новую тревожную кнопку, договариваюсь с поставщиками, переношу попугая в подсобку, потому что он называет всех посетителей червяками. Рэбел от меня отстает, зато мама активизируется, и снова приходится уверять, что со мной все просто отлично. В итоге я сама начинаю в это верить, поэтому, когда отпускаю помощницу домой и остаюсь в магазине одна, даже больше не вздрагиваю от шорохов и не вскидываю голову всякий раз, как звонит колокольчик, сообщающий о новом покупателе. Сегодня их было особенно много.
— Помню, ты хотела писать свои книги, а не продавать чужие.
Хорошо, вздрагиваю. Даже подпрыгиваю, оступаюсь и едва не падаю с лестницы. Доминик перехватывает меня раньше, чем я успеваю набить себе шишку, и ставит на пол. Но не отпускает, продолжая удерживать в кольце своих рук.
А моего спокойствия как не было, потому что воспоминания о вчерашнем захлестывают целиком. В магазине больше книжных стеллажей, чем свободного пространства, но Экрот умудряется занять его целиком. Своей аурой. Своей силой.
Его слишком много для меня.
— Тебе не плевать, чего я хотела?
Я сбрасываю его руки и отшатываюсь назад, чтобы тут же оказаться впечатанной в шкаф мощным телом Доминика. С вскинутыми вверх руками и надежно зафиксированными запястьями.
— Неправильный ответ, Шарлин, — почти рычит он. — Пока мы с тобой деловые партнеры, мне интересно все, что касается тебя.
Поза более чем неудобная: Доминик слишком близко от меня, но я не могу даже пошевелиться. Только говорить. И здравый смысл так не в тему подсказывает, что, если я его пошлю, лучше не станет.
— Моя личная жизнь не касается нашей сделки.
Сегодня он одет более официально: в темно-серый костюм, светлую рубашку и синий галстук с серебристой вязью. Но под налетом классической сдержанности даже не пытается скрываться зверь: я вижу блеск в его взгляде и чувствую себя так, будто на мне нет одежды. Будто я полностью раскрыта перед ним.
— Что это? — хмурится он, сосредоточиваясь на моем предплечье. И я вспоминаю, что там красуется отпечаток ладони вервольфа, что раздавил мою тревожную кнопку. Но Доминику об этом знать не обязательно: он же тоже хватал меня за руку.
— Кто-то вчера перестарался, — говорю я.
— А у тебя нежная кожа, — он поглаживает большим пальцем синяк на запястье — неожиданно нежно, и резко отпускает меня. — Я запомню.
Я отступаю на несколько шагов, пока не чувствую себя в относительной безопасности, и только после интересуюсь: