Дела новый командующий принял быстро, без придирок и неприятных резюме. Но Онуприенко не мог не заметить, как морщил он лоб, как нервно поигрывали на скулах желваки, когда вдруг выяснилось, что все подчинённые армии боевые единицы – и 222-я, и 113-я, и 110-я стрелковые дивизии, и 151-я мотострелковая бригада, и 1-я гвардейская мотострелковая дивизия – ведут бои изолированно друг от друга, имея на флангах не занятые войсками участки протяжённостью до нескольких километров.

– Наше счастье, Дмитрий Платоныч, – сказал командарм, – что у немцев тоже силёнки ослабли и они своими передовыми частями ещё не обшарили наш так называемый фронт как следует. Вы представляете, какой мы подарок преподнесём фон Клюге, если ему на стол их разведка таки выложит реальную картину нашей обороны? Фланги необходимо сомкнуть немедля. Выстроить единую линию обороны. А пока… Какая мы армия? Дерёмся как придётся, несколькими несогласованными ослабленными группировками, которые и группировками-то назвать трудно. Под постоянной угрозой изолированного их поражения.

Фланги, думал комбриг, какие там фланги, когда в дивизиях катастрофический некомплект, когда в полках в лучшем случае до полнокровной роты штыков, когда для пополнения не хватает винтовок, а для винтовок, которые есть в наличии, нет патронов, когда для артиллерии на сутки отпущен лимит в два-три выстрела, а немец всё давит и давит.

– Не хватает винтовок, вы говорите? – переспросил его командарм, когда они возвращались в штабную землянку в Яковлевское от Лизюкова из 1-й гвардейской мотострелковой дивизии.

– Так точно. Вот смотрите, Михаил Григорьевич, – комбриг наконец пересилил себя и назвал командующего по имени и отчеству, и тот отреагировал на это спокойно и естественно, как если бы они давно так называли друг друга. – Вот, смотрите, по моим записям: в сто семьдесят пятом полку при тысячи пятистах пятидесяти семи бойцах списочного состава винтовки имеют только тысяча триста семь бойцов. Восемьдесят девять автоматов. Таким образом, некомплект составляет сто двадцать три винтовки. Если учесть, что пополнение прибывает практически безоружным…

– А в шестом мотострелковом? Что там? Мне показалось, в шестом толковый командир.

Комбриг полистал блокнот:

– Так, шестой мотострелковый полк… Рядового состава – тысяча четыреста восемьдесят шесть штыков. Винтовок – две тысячи четыреста пятьдесят пять. Двадцать три пулемёта, тринадцать огнемётов и семьдесят семь автоматов.

– Вот видите! У них даже запас!

– Возможно, часть этого избытка трофеи, Михаил Григорьевич.

– Немецкими винтовками тоже можно воевать, – сказал командарм. – Заготовьте приказ о том, что каждый боец будет головой отвечать за свою винтовку, автомат, пулемёт. И каждый командир подразделения ежедневно и в обязательном порядке после каждого боя обязан проверять наличие личного оружия. Уверен, что в шестом полку эта практика уже заведена. Кто там командир?

– Полковник Гребнев.

– Надо обязательно отметить это в приказе. Беречь личное оружие.

После этих слов командарм не проронил ни слова. До Яковлевского они доехали молча.

В Яковлевском в просторной штабной землянке их ждал начальник штаба армии генерал-майор Кондратьев.

– Давайте карту, Александр Кондратьевич, – с порога приказал командарм.

Они придавили керосиновыми лампами развёрнутую карту района, отметили участки, занимаемые дивизиями и 151-й бригадой.

– Вот такая картина, Александр Кондратьевич, – командарм бросил на карту красный карандаш. – Что предлагаешь?

С Кондратьевым командарм был на ты. Они быстро сошлись. Сразу приступили к делу, понимая, что им, и тому, и другому, доверено очень многое и что в Ставке от них ждут одного: чтобы Наро-Фоминск, из которого их практически выдавили, был в ближайшие сутки отбит, чтобы фронт во что бы то ни стало держали на прежнем рубеже и чтобы Киевское и Минское шоссе, оказавшиеся в полосе их обороны, были надёжно закрыты.

В землянке повисла мёртвая тишина.

– Что, товарищи офицеры, никто из вас не решится произнести очевидного? – нарушил молчание командарм и посмотрел вначале на своего первого заместителя, потом на начальника штаба.

Комбриг выдержал тяжёлый взгляд Ефремова, но ничего не ответил. Он продолжал стоять в напряжённой позе подчинённого человека, который готов больше слушать, чем говорить. Кондратьев, напротив, выждав минуту и дав возможность комбригу всё-таки высказать своё мнение, сказал:

– Не вижу другого выхода кроме единственного: отвести дивизии немного назад и занять оборону по обрезу реки Нары. Что мы получаем от этого марш-маневра? Линия обороны будет значительно спрямлена. Появляется возможность сомкнуть фланги, чётко определить разграничительные линии. На новом месте отрыть окопы и блиндажи, наладить связь, снабжение, питание.

– Сейчас тринадцать пятнадцать. На четырнадцать пятнадцать назначаю заседание Военного совета армии. Все должны прибыть со своими предложениями и соображениями. Можете быть свободными, – и командарм встал из-за стола.

Через час в штабной землянке за столом, на котором придавленная керосиновыми лампами лежала всё та же, исчёрканная красными и синими линиями и кружочками карта, собрались командарм и его заместитель, начальник штаба, член Военного совета бригадный комиссар Шляхтин, начальник бронетанковых войск армии полковник Сафир, помощник начальника инженерной службы майор Петерс, офицер артиллерийского отдела капитан Гуртовенко, заместитель начальника оперативного отдела полковник Сафонов, помощник начальника оперативного отдела майор Руссков и ещё несколько офицеров. В течение последующего часа прибыли командиры дивизий: 222-й – Лещинский; 113-й – Миронов; 110-й – Матусевич; 1-й гвардейской – Лизюков и командир 151-й мотострелковой бригады майор Ефимов.

А ночью под прикрытием немногочисленных арьергардов и одиночных пулемётных расчётов батальоны и роты скрытно отошли на новый рубеж обороны и начали отрывать ячейки. Не покинула своих окопов лишь 1-я гвардейская мотострелковая дивизия. Отступать ей уже было некуда, противник отжал её полки за Нару, захватив в некоторых местах плацдармы. Вот их-то и предстояло ночью штурмовать гвардейцам, одновременно отвлекая на себя внимание всей немецкой группировки, противостоящей 33-й армии.

По всему фронту на несколько дней наступило временное затишье. Лишь в городских кварталах продолжались упорные бои.

24 октября в 1.00 ночи в штаб командарма 33 поступилателеграмма следующего содержания:

КОМАНДАРМУ 33 ЕФРЕМОВУ ДЛЯ НЕМЕДЛЕННОЙ ПЕРЕДАЧИ КОМДИВУ 1 МСД ЛИЗЮКОВУ, КОМИССАРУ 1 МСД МЕШКОВУ

Тов. СТАЛИН лично приказал передать тов. ЛИЗЮКОВУ и тов. МЕШКОВУ, что он считает делом чести 1-й мс очистить к утру 24.10 НАРО-ФОМИНСК от противника. Об исполнении этого приказа тов. ЛИЗЮКОВУ и тов. МЕШКОВУ доложить 24.10 лично тов. СТАЛИНУ.

Телеграмма была подписана командующим Западным фронтом генералом армии Жуковым и членом Военного совета Булганиным.