Естественно, Черчилль выбрал второй вариант и сообщил, что посылает в СССР британских офицеров.

— Полагаю, что ценность немецкой торпеды для англичан велика, — сказал Сталин после того, как Кузнецов прочел письмо британского премьера. — Конечно, им надо дать возможность снять чертежи с этой торпеды. Но успеют ли наши специалисты раньше приезда англичан выяснить все об этой торпеде?

— Мы уже все или почти все выяснили, так что с этим делом порядок, — улыбнулся Николай Герасимович.

Сталин помолчал, о чем-то размышляя. Потом вновь заговорил:

— Я получил еще одно послание от господина Черчилля. Он предлагает передать нам шесть английских подводных лодок, но при одном условии: если сможем открыть Беломорско-Балтийский канал, чтобы переправить по нему эти лодки. Что вы на это скажете?

— Черчилль просто хочет нас надуть, товарищ Сталин. Ему прекрасно известно, что канал несудоходен: при отступлении немцы взорвали шлюзы. Потому-то Черчилль и предложил нам подводные лодки.

— Вы так считаете?

— Уверен в этом. Впрочем, вы можете проверить, искренен ли Черчилль. Предложите ему переправить лодки в Балтийское море через Скагеррак — Каттегат, как они это делали в Первую мировую войну. Наверняка он откажется от вашего предложения и этим раскроет себя.

— Хорошо, товарищ Кузнецов, мы это проверим…

Свое послание Сталин в тот же день отправил Черчиллю. И что же? Черчилль пошел на попятную, «Я рассмотрел вопрос о проникновении наших подводных лодок в Балтийское море через Скагеррак — Каттегат, — писал он Сталину, — но мне говорят, что ввиду сильного минирования, произведенного как нами, так и противником, и наличия сетевых заграждений это предложение не является осуществимым. Я очень сожалею, что канал поврежден. Мы хотели бы помочь Вам».

Сталин ознакомил наркома ВМФ и с этим ответом Черчилля.

— Он ссылается на минную опасность? — усмехнулся Кузнецов. — Хитрит сэр Уинстон. Кто ставил минные заграждения? Сами англичане, а коль так, то они могут легко провести через опасный район свои подводные лодки. Но делать этого не стали. Почему? Да просто не хотят отдать нам корабли! Ничего, — весело продолжал Николай Герасимович, — у нас на Балтике есть свои лодки, их экипажи справятся с возложенными на них задачами.

— Я тоже так считаю, — ответил Сталин. Потом вдруг спросил: — Когда из Англии прибудут на Северный флот корабли? Если не ошибаюсь, в числе надводных кораблей есть линкор?

— Есть линкор, правда, старый — «Ройал Соверин», мы переименовали его в линкор «Архангельск». Ведут все корабли, в том числе и линкор, наши моряки, пока у них дело спорится. В конце августа эскадра прибудет в Ваенгу.

— Кто на флоте будет встречать эскадру?

— Начальник штаба адмирал Платонов и член Военного совета Николаев. Адмирал Головко все еще находится на лечении в Сочи.

— Пошлите туда товарища Алафузова, пусть сделает все что надо.

Кузнецов устало улыбнулся.

— Будет исполнено, товарищ Сталин.

Не думал не гадал Николай Герасимович, что может возникнуть конфликт между адмиралами. И случилось это при подходе отряда кораблей к Кольскому заливу. В то время в Баренцевом море рыскали немецкие подводные лодки, и вице-адмирал Левченко опасался их нападения на линкор. Поэтому как заместитель наркома ВМФ он потребовал от штаба Северного флота выслать ему навстречу «все имеющиеся эсминцы для усиления противолодочной обороны линкора». Адмирал Платонов ответил ему шифровкой: «Докладываю, что Северный флот располагает сейчас четырьмя действующими эсминцами, они готовятся к выходу с архангельской группой транспортов. Противолодочная оборона линкора усилена штабом флота гидросамолетами, они тщательно просматривают широкую полосу воды по курсу следования кораблей». Ответ не удовлетворил Левченко, и он радировал наркому Кузнецову. Ознакомив Алафузова с радиограммой Левченко, Николай Герасимович спросил:

— Что вы скажете, Владимир Антонович?

— Требование Левченко несостоятельно, — отрезал начальник Главморштаба. — Линкор идет в охранении восьми эсминцев. Разве этого недостаточно?

Кузнецов позвонил по ВЧ адмиралу Платонову. Что было дальше, рассказал «виновник» конфликта. «Выслушав мои объяснения, — писал адмирал Платонов, — он (адмирал флота Кузнецов) посоветовал мне подумать над тем, не послать ли для охранения линкора еще и торпедные катера, и повесил трубку. Наша эскадра благополучно дошла до Кольского залива, поскольку восьми эсминцев для охранения одного линкора хватало с избытком. Тем не менее я почувствовал, что Гордей Иванович остался мною недоволен. Встречать эскадру из Москвы приехал начальник Главного морского штаба адмирал Алафузов, который имел возможность ознакомиться с положением дел на флоте. Он заступился за меня. Расстались мы с вице-адмиралом Левченко уже друзьями».

Вскоре после этого Кузнецов собрал у себя в кабинете всех корабелов во главе с адмиралом Галлером, и почти весь день они в деталях обсуждали проекты, по которым строились корабли на Горьковском заводе. Предложения и замечания, разумеется, были, но все вопросы удалось решить. Обычно скупой на похвалу нарком Судпрома «строптивый» Носенко на этот раз, принимая у себя в наркомате Кузнецова, с улыбкой сказал:

— Теперь и нам будет легче трудиться! Проекты, как говорят, обсосали со всех сторон, комар носа не подточит!

— Старались, Иван Исидорович.

Ночью Кузнецов не пришел домой, остался ночевать в наркомате — ждал звонка от Сталина, о чем его предупредил Поскребышев. Но позвонил ему не Верховный, а комфлот Головко.

— Николай Герасимович, вы морской витязь! Да-да, и не спорьте! — Голос у Головко был бодрый, чувствовалось, что отдохнул в Сочи хорошо. — Я как увидел корабли, у меня аж дух захватило! На рейде целая эскадра стоит! Даже не верится. Правда, поздновато явилась сия помощь, но, как говорится, лучше позже, чем никогда.

— И тут все же уколол наркома, ну и зубастый ты, Арсений Григорьевич! Скажи лучше, как самочувствие?

— Отличное! Готов завтра осмотреть все корабли, особенно интересно увидеть линкор. Не развалюха ли? Англичане не больно щедры на корабли. Ну а главное — отныне есть у меня эскадра!..

«Уколол-то меня Головко правильно, я виновен в том, что перед войной на Северном флоте было меньше кораблей, нежели на других флотах, — отметил про себя Кузнецов. — И сердиться мне на него грех…»

И еще один узелок возник у Николая Герасимовича, и опять же его развязал сам Головко с помощью генерала армии Мерецкова. Что же произошло? Как-то вечером Кузнецову позвонил Мерецков. Кирилл Афанасьевич сообщил, что был на Северном флоте с группой своих генералов на линкоре «Архангельск» и обсудил с комфлотом Головко вопросы взаимодействия в предстоящем наступлении на Севере.

— Свои предложения мы послали в Ставку, Николай Герасимович, — слышался в трубке громкий голос Мерецкова. — Но нам все еще не ответили. Вы не в курсе дела?