борьбы здесь не обошлось. И прогресс, который мы наблюдаем, — это прежде всего заслуга нашей партии. Она стала миллионной партией. У нас есть сторонники не только в крупных городах и промышленных центрах… Несомненно, завербовать крестьянина в союзники трудно, — задумчиво продолжал Тимм. — Подходить к нему нужно не с речами, а с делами, надо доказать, что в борьбе крестьян с юнкерством и незаконными требованиями государства лучший и наиболее верный союзник — это рабочий. Теперь у здешних прибалтийских крестьян, быть может, откроются глаза. Мне не хотелось бы знать, сколько их не пошло голосовать во время плебисцита.

II

Карл Брентен обрадовался сыну, вернувшемуся после трехнедельного отсутствия. Ему не хватало собеседника, с которым можно было бы поделиться всем, что волновало. Он хотел возможно больше знать о том, что делается в мире, хотел иметь полное представление обо всех событиях. Бабушка Паулина прочитывала ему до последней строчки печатавшиеся во всех газетах разоблачения, связанные со строительством тяжелого крейсера. Когда социал-демократы находились в оппозиции, они требовали в рейхстаге масла и молока для детей вместо крейсеров. А когда пришли к власти, крейсер был построен.

Радио вошло в повседневный быт Карла Брентена, без радио он уже не мог жить. Перелет воздушного корабля «Граф Цеппелин» через океан в Америку он называл мировым событием. Бабушка Паулина без устали читала ему статьи и репортажи о перелете; Брентену все было мало. Он ясно помнил день, — то было за много лет до мировой войны, — когда первый цеппелиновский дирижабль летал над Гамбургом. А теперь эти воздушные гиганты без посадки перелетают океан!.. До чего же додумается человеческий ум через сто лет?..

Внезапно семью Брентенов постиг тяжелый удар. Бабушка Паулина заболела и умерла. Началось с легкой простуды в туманные ноябрьские дни. Когда болезнь осложнилась болями в горле, Фрида взяла в больничной кассе талон на вызов врача.

Молодой врач осмотрел больную и просунул ей в дыхательное горло длинную трубку. Это было сделано не счастливой рукой. Когда он извлек трубку, бабушка Паулина крикнула: это не врач, а олух и пусть поскорее убирается вон.

Фрида помчалась в больничную кассу и попросила прислать более опытного врача. Когда она вернулась, мать лежала с широко открытыми глазами и хрипела.

— Мама, мама, что с тобой? Очень больно? — Фрида заметалась, не знала, что делать.

Паулина Хардекопф, уставив на дочь неподвижный взгляд, тяжело дышала. Фрида взяла ее высохшие руки в свои. Больная, однако, высвободила руки и стала водить ими по одеялу, описывая какие-то дуги. Фрида поняла. Она побежала к Дидерихам, взяла у них бумагу и карандаш, зажала карандаш в руку матери, голова которой была запрокинута назад. Фрида правильно поняла умирающую. Дрожащей рукой, не глядя на бумагу, Паулина Хардекопф кое-как написала:

«Я у…м…и…р…а…ю — прощайте все…»

В комнату вошел Карл. Фрида прочла ему слова, написанные матерью.

— Видишь, — сказала Фрида, — она в полном сознании!

Старуха подняла обе руки, как бы заклиная.

— Она слышала тебя, — шепнул Карл. Он сел у постели своего умирающего друга.

Карл Брентен не отходил от Паулины, пока хрипение, с каждой минутой затихающее, не перешло в долгий вздох и не замерло.

III

На похороны приехали все Хардекопфы. Карл Брентен до последней минуты не верил, что они явятся. Он спросил жену:

— Неужели ты думаешь, что твои братья придут?

— Да полно тебе, Карл, в самом деле! — рассердилась Фрида. — Как они могут не прийти на похороны матери?

— Ведь могли же они не ходить к ней последние десять лет?

Ну, а теперь Паулина Хардекопф умерла, и они все пришли — сыновья, невестки, внуки. Одной не было — Гермины Хардекопф.

По желанию отца Вальтер взял такси. Когда семья Брентенов подъехала, родственники, в полном составе, уже ждали их у ворот крематория. Фрида поздоровалась с братьями и другими родственниками. Вальтер повел отца прямо в зал крематория. Едва они сели, как заиграл орган. Зал постепенно наполнили все, кто пришел хоронить Паулину Хардекопф. Фрида заметила своего зятя Густава Штюрка. Она подошла к нему.

— Спасибо, Густав, что ты пришел!

— Твоя мать была хорошим человеком, — сказал старик.

Вальтер увидел, что все Хардекопфы уселись по другую сторону центрального прохода. Дядя Людвиг пришел с сыном Гербертом, невысоким, худеньким пареньком. Сморщенным и высохшим было лицо у Людвига, поперечные складки пересекли лоб, вокруг рта легли горькие морщины. Его братья Эмиль и Отто производили далеко не такое унылое впечатление, у них был вид вполне благополучных обывателей.

Фрида повела с собой Штюрка в первый ряд. Она шепнула мужу:

— Карл, рядом со мной Густав, Густав Штюрк!

Карл протянул правую руку, нащупал руку Штюрка и сердечно пожал ее. В эту минуту Вальтер увидел входящую в зал Кат. Она кивнула ему и села в сторонке.

Орган умолк. Тогда к изголовью гроба, утопавшего в венках и цветах, прошел человек в черном сюртуке и заговорил елейным голосом. Карл Брентен беспокойно задвигался на своем стуле.

— Кто это говорит?

— Тш! — шикнула Фрида и вполголоса ответила: — За эту цену полагается и речь.

— Возмутительно!

Фрида отчужденно посмотрела на мужа. Она не понимала, что здесь возмутительного.

Казенный плакальщик в черном сюртуке говорил о горестях и радостях усопшей, об ее славной семейной жизни, об ее материнском счастье; о том, что все дети, которым она дала жизнь, выросли ей на радость трудолюбивыми и уважаемыми людьми…

Карл Брентен стонал. Вдруг он резко поднялся и, тяжело ступая, ощупью пошел к гробу. Вальтер рванулся проводить его, но он энергично отклонил его помощь. У подножья гроба остановился и заговорил, хотя человек в черном сюртуке еще не кончил:

— Женщина, лежащая в этом гробу, заслужила слово благодарности от того, кто близко знал и любил ее. Паулина Хардекопф была хорошим человеком, человеком с большим сердцем и ясным умом. Она всегда трудилась для других. В этом небольшом кругу людей и за его пределами нет никого, кто не был бы ей чем-нибудь обязан, будь то даже человек, случайно встретившийся на ее пути. Мать и бабушка Паулина, спасибо тебе от всех нас.

Он поклонился и, вытянув руки вперед, ощупью добрался до своего места.

У казенного плакальщика хватило ума не продолжать своей речи и незаметно испариться. Взволнованная тишина стояла под высокими голыми сводами зала. Звуки органа ворвались в эту тишину, и гроб медленно стал опускаться.

Карл Брентен ни с кем из присутствующих не попрощался; он забрался в такси, и Фриде, Вальтеру и Эльфриде ничего другого не оставалось, как последовать за ним. Еще не все вышли из зала крематория, когда Брентены