Скаф с Полиной и Эстерсоном на борту успешно покинул мрачные своды грота, служившего ему ангаром все дни после бегства, и устремился в холодные глубины океана.

Русский пилот был оставлен на берегу – в скафе имелись только два штатных места, третий акванавт путешествовал бы на правах селедки в бочке. Да и сам Николай категорически отказался бросить «Дюрандаль» на произвол судьбы, поскольку это очевидным образом противоречило инструкции.

– Только бы успеть… Только бы успеть… – шепотом приговаривала Полина.

Эстерсон уже заметил: стоило им вывести скаф из грота, как хладнокровие Полины улетучилось. Создавалось впечатление, что железобетонная стена самоконтроля, не позволявшая страху хлынуть в сознание, рухнула в одночасье, стоило Полине надеть гидрокостюм.

– Успеем… Должны успеть! – успокаивал ее Эстерсон, выводя скаф на максимальную скорость – до места, где, по его расчетам, затонул «Дюрандаль», плыть было не так уж долго, но и времени ведь в обрез! – Ты лучше скажи: манипулятор работает или что?

– Ты же его чинил, тебе лучше знать…

– Я двигателями занимался. Так что в последний раз вроде бы ты манипулятором пользовалась…

– И правда, пользовалась, – сразу согласилась Полина. – Нужно было взять пробу скальной породы в районе колонии придонных раковин-метелл… Только, по-моему, там что-то заедало… А вдруг не работает?

– Лучше не думать об этом раньше времени, – рассудительно заметил Эстерсон.

– Без него нашему плану крышка! – в отчаянии сказала Полина. – Не будешь же ты собственноручно ковыряться в затонувшей железяке на глубине сто двадцать метров!

– Ну… попробовать можно…

– Лучше и не думать! В мягком костюме на такой глубине не выдюжит даже матерый профессионал! Ты мне дороже какого-то чертова раздатчика фризера!

– Меня это радует, моя дорогая госпожа Пушкина. Честное слово, радует!

Солнце уже щедро позолотило океан, но в толще вод царила вечная ночь.

Время от времени прожектор скафа выхватывал из кромешной тьмы очередной занимательный фрагмент подводного мира – то гигантскую пятнистую рыбину, каждый зуб которой был величиной с палец Роланда, то колонию-парамедузу, кочующую по своим загадочным делам, а то затонувший древесный ствол. Чтобы как-то успокоиться, Полина принялась рассматривать окрестности – благо в кресле навигатора сидел Эстерсон.

– Ну что за твари?! – вдруг вскричала она, экспрессивно шлепнув себя ладонями по коленкам.

– Кто? Дварвы? Ты видишь дварвов? – испуганно спросил Эстерсон. – Или ты имеешь в виду своих любимых капюшонов?

Полина расхохоталась.

– Н-нет, – сказала она, отсмеявшись. – Я имею в виду клонов! Вот уже двадцать минут, как мы под водой, а я еще не засекла головоногих! Ни дварвов, ни капюшонов, никого… Ни одного сигнала! И усилитель вроде бы в порядке…

– При чем же здесь клоны?

– Да при том, что чужеродные вибрации их проклятого космодрома заставили головоногих покинуть свои исконные территории! И это, между прочим, очень грустно! Каждый день пребывания войск Конкордии на Фелиции наносит экосфере планеты непоправимый урон!

– Ну… если честно, даже если бы все дварвы в одночасье взяли и исчезли с Фелиции, у меня язык не повернулся бы назвать это «непоправимым уроном», – сказал Эстерсон.

– Роло, ты неисправимый расист! – всплеснула руками Полина. – Ты делишь головоногих на угодные тебе расы и неугодные! Если бы ты знал, к чему такая позиция может привести здесь и к чему она уже неоднократно приводила на других планетах!

Полина набрала в легкие побольше воздуха и приготовилась к поучительной лекции. Эстерсон успел к ним привыкнуть и даже научился получать удовольствие. Однако на этот раз лекция не состоялась: в двадцати метрах от них на желто-сером, лишь слегка оволошенном бурыми водорослями дне, они увидели истребитель «Дюрандаль».

Да, это его засекли клонские вертолеты, когда сканировали металлоискателями океанские бездны. Его, а не подводный модуль или мифическую разведстанцию чоругов. Эстерсон догадывался об этом со дня беседы с капитаном Мир-Мирое.

– Технический лючок Р-3, через который можно доступиться к распределителю фризера, находится на кокпите…

– А что такое кокпит?

– Это во-он тот выступ, за бронеколпаком кабины…

– А где бронеколпак?

– Бронеколпака нет. Он отстрелился, когда я катапультировался…

– Хороши бы мы были, если б флуггер лежал не на брюхе, а, так сказать, на спине, – резюмировала Полина, влипая в переднее стекло скафа. Эстерсон уже давно заметил: говорить об истребителе ей было трудно, просто не хватало нужных слов. – Ведь всей положительной плавучести скафа ни за что не хватило бы на то, чтобы поднять это корыто. И напряжение аккумуляторов падает…

– Увы, – согласился Эстерсон. – Но на то, чтобы вернуться, нам должно хватить!

– При условии, что возня с твоим блоком не займет больше десяти минут, – грустно сказала Полина, косясь на приборы. – Иначе придется нам добираться до берега вплавь…

Подобная перспектива Эстерсону не улыбалась. Даже думать о купании в стылой воде ему было противно. Поэтому он поспешил сменить тему.

– Как ты думаешь, длины манипулятора хватит, чтобы дотянуться до внутренностей истребителя?

– Ну… Если подойти вплотную… Если как следует притереться… – неуверенно сказала Полина.

Эстерсону потребовались все его пилотские таланты для того, чтобы совершить необходимый маневр сближения с истребителем. За те минуты, что длились его старания, он взмок от пота – тот лил с него буквально ручьями. Но все же скаф удалось «притереть» с минимальной погрешностью.

Теперь наступила партия Полина – как ни крути, а с манипулятором скафа она за годы «полевой» работы научилась обращаться в совершенстве.

Эстерсону требовалось следующее.

Отворить лючок P-3, под которым находилось много чего полезного, но в частности и блок обеспечения фризера.

Вынуть этот самый блок целиком, положить его в карман скафа и вернуться на берег. А уже там, на суше, извлечь из блока вожделенный раздатчик фризера. А затем установить добытую таким экзотическим образом запчасть на истребитель. Теоретически после этого двигатель перестанет перегреваться и «Дюрандаль» сможет взлететь!

Пятерня манипулятора на телескопической штанге протянулась к дверце лючка Р-3.

На экранчике перед носом Полины появилось изображение с камеры, установленной на «запястье» манипулятора.

Пальцы Полины поползли по сенсорам управления. Из ладони манипулятора выдвинулась крохотная циркулярная пила – попытки открыть лючок иными способами, по мнению Эстерсона, заняли бы слишком много времени.

«В-ж-ж-ж-ж-ж», – взревела пила, врезаясь в спину «Дюрандаля» – бурую от осевшего на нее ила. Впрочем, этого звука ни Эстерсон, ни Полина не слышали.