— Наверно, эту новую машину опять продали. Теперь у них только один автомобиль. Да и что бы она стала делать со второй машиной? Она никуда не выезжает.

— Теперь — да. А как насчет прислуги?

— Они очень мирные, спокойные, неприметные люди. У Стэна Чейза все повадки отшельника. Он лелеет «Королеву моря» так, словно она принадлежит ему. Малеры полностью поглощены своими обязанностями, в их поведении чувствуется какая-то… натянутость, что ли, но в общем они, по-моему, дружелюбны.

Солнце взошло уже достаточно высоко, и на пляже стали появляться первые завсегдатаи. Они смотрели на нас с откровенным любопытством.

— Пора двигаться обратно, — сказал она и зевнула.

Через несколько минут она произнесла:

— Сэм?

— Да, милая.

— Хм. Незапланированное проявление нежности… Сэм, я знаю, о чем ты хочешь меня попросить, и понимаю, почему ты думаешь, что не должен этого делать.

— Да?

— Но я все равно это сделаю. Я стану твоей шпионкой, бесстрашной авантюристкой. И буду регулярно приносить вам свои отчеты, сэр.

— Возможно, там и нечего искать.

— Что-то там наверняка есть. Может быть, это и не имеет никакого отношения к Чарли или твоей подруге Сис…

— Ты с запинкой произносишь ее имя.

— Обычная бессмысленная ревность. Можешь радоваться.

— Я радуюсь.

— Да уж, ты прямо расплылся от счастья. Как я уже сказала, возможно, это не решит твою загадку, но я надеюсь, что это раскроет тайну Мориса и Черити. Чем больше я думаю о них, тем более странными они мне кажутся.

— Не хочу показаться тебе похожим на заботливую тетушку, Пегги, но я прошу тебя быть очень осторожной. Вмешательство в личную жизнь этих людей уже стоило одному человеку пяти лет тюрьмы. Что бы не скрывал Уэбер, у него есть желание и средства сохранить эту тайну. И тебе придется несладко, если они узнают, что ты за ними шпионишь.

Она улыбнулась мне:

— Спасибо, тетушка.

Ее ответ внес оттенок легкого абсурда в безмятежную реальность летнего утра.

— У нее уже были проблемы с законом.

— Но это было давно.

— Они оба что-то скрывают и не хотят, чтобы их тайна выплыла наружу.

— Чистая гипотеза.

— Это может быть опасным, Пегги. Ты все равно будешь мне помогать?

— Разумеется. Мне нравится, что ты обо мне заботишься. И ты сам мне тоже нравишься. Мне с тобой очень хорошо. Ты будешь об этом думать?

— Постоянно.

— Только не думай, что я скучающая девушка на вакациях, которой нужно закрутить быстренький романчик, пока отпуск еще не кончился.

— Тебе совсем не нужно об этом говорить.

— Когда я открываю свои чувства, тебе следует помалкивать.

— Да, мэм.

— У меня это был самый лучший вечер за последние пять лет.

— А я даже не надеялся, что такой вечер вообще возможен.

— После Сис?

— Ради бога, Пегги!

Она рассмеялась:

— Я заставила тебя выглядеть, как раненый лось. Это дает мне ощущение власти. Когда я снова смогу выбраться из дома и встретиться с тобой?

— Сегодня вечером?

— Ответ правильный. На том же месте, в тот же час.

Я огляделся по сторонам.

— Боже мой, неужели две мили могут быть такими короткими, — сказал я. — Мы прошли мимо твоих туфель и кошелька.

— Это называется самогипноз. Я читала о таких вещах.

Мы вернулись назад и взяли ее вещи. Выпрямляясь, она сказала:

— Осталось выяснить еще только одну деталь, не так ли?

— Возможно. Какую именно?

— Почему вчера утром ты так странно на меня уставился? Я напомнила тебе Джуди, верно?

— Как ты догадалась?

— Никакая другая причина не могла вызывать у тебя такой реакции. Я действительно так сильно похожа на нее?

— Смотря что понимать под словами «так сильно».

— Ты выглядел так, будто ты вообще меня не видел. Словно перед тобой было привидение.

— Нет. Теперь я тебя хорошо разглядел. У тебя другое лицо. И волосы другие.

— Есть и другие отличия, Сэм.

— Что ты имеешь в виду?

— У меня другое сердце. Я очень постоянна по характеру. И мои чувства трудно изменить. Тебе следует бежать от меня без оглядки, Сэм. Когда я общаюсь с человеком, то играю в открытую и все мои карты лежат лицом вверх. Поэтому если весь этот вечер ты притворялся, стараясь под меня подладиться, и если на самом деле ты не тот человек, кем хотел казаться, то тебе лучше от меня бежать. Я серьезно.

— Думаю, что я не притворялся, Пегги. Но кто может знать это наверняка?

— Я могу играть в тысячи разных маленьких игр, но ни в одну по-крупному. Тебя все это не отпугивает?

Она смотрела на меня, и у нее был самый твердый и уверенный взгляд, какой я когда-либо видел. Ее левый глаз расположен на полмиллиметра выше правого, а левая бровь изгибается чуть более крутой дугой.

Не отводя от нее взгляда, я сказала:

— У тебя ресницы цвета темной меди, но брови гораздо темнее.

— С бровями я мухлюю. Я подрисовываю их карандашом. На спине у меня две родинки. Я часто схватываю жуткий насморк. В гневе я могу бросаться вещами.

— Меня все это не отпугивает, Пегги.

Она прислонилась спиной к дереву, протянула ко мне руки и сказала:

— А теперь поцелуемся по-настоящему, Брайс.

Ее сумочка и туфли упали на землю.

Мы поцеловались по-настоящему. Поцелуй — в сущности, довольно курьезная вещь, всего лишь соприкосновение ртами, — является какой-то особой формой вопроса и ответа. С его помощью мы сказали друг другу, что между нами никогда не будет ничего банального и пошлого. У нас будет много приятных минут — нежных, радостных, диких и сладких. Но никаких банальностей.

Звук автомобиля, приближавшегося по Оранжевому пляжу с севера, все разрушил. За рулем полицейской машины я увидел Лакси.

— Это тот самый вежливый коротышка, который просил меня не гулять по ночам, — сказал она.

— Этот самый вежливый коротышка чуть не убил меня своей дубинкой.

— Это он?

— Да. Я бы назвал его гадюкой, но это слишком мягкое слово. Пусть он лучше будет скорпионом. Или вирусом гриппа.

Я подобрал сумочку и туфли.

— Спасибо. Я опьянела от утреннего воздуха, от бессонной ночи и от твоего поцелуя, Сэм.