— Ну, не много, — небрежно ответил Эбрукс. — Но точно сказать не можем, поскольку полковник Гарен запретил их считать. К тому же мы оба плохо умеем писать.

— Понятно.

Потом они отправились косить траву, а я взял Утеса и вернулся к пустой могиле. Я решил начать поиски оттуда — быть может, мне удастся найти какой-то след. И еще я дал себе слово попросить у полковника Гарена собаку, чтобы она помогала мне охранять кладбище и отыскивать украденные тела, когда обстоятельства того потребуют. Но сейчас мне придется действовать самому.

По следам вокруг могилы я выяснил, что похитителей было двое, один заметно меньше второго. Они ушли по некошеной траве с телом на плечах. Для лучшего обзора я взобрался в седло Утеса. Ночью выпала обильная роса. Как я и рассчитывал, осквернители могил, потревожив ее, оставили довольно четкий след. Кроме того, это подтверждало, что они прошли здесь уже после того, как выпала роса. Я пустил Утеса вперед, и мы двинулись по следу, уходящему прямо в чащу.

В лучах утреннего солнца лес казался особенно красивым. Свежая яркая листва разных деревьев переливалась всеми оттенками зеленого, создавая весеннюю палитру. По бледно-голубому небу плыли легкие облака. Вдали из холмов вздымались суровые пики гор, все еще покрытые снегом. Казалось, облака цепляются за их зубчатые вершины и развеваются там, словно знамена. Лес должен был выглядеть гостеприимным, но чем ближе я подъезжал, тем отчетливее различал в его дыхании тоску, усталость и темное отчаяние.

На краю луга я спешился. Дальше мне придется идти пешком, если я хочу не потерять след. Кроме того, ходьба не позволит мне заснуть. Уже сейчас мои веки начали наливаться тяжестью, а в ушах шумело. Я потер глаза, поскреб голову, чтобы хоть немного взбодриться, и вошел в лес. Утес следовал за мной.

Слежавшаяся листва на земле казалась глубокой и непотревоженной. Я попытался представить себе двух человек, несущих труп. Куда бы я направился, чего старался бы избегать? Я двинулся вверх по склону холма, обходя густые заросли подлеска, потом по оленьей тропе и довольно скоро был вознагражден свежей отметиной на коре дерева. Я протяжно зевнул, встряхнулся и заставил себя шагать дальше. В лесу приятно пахло, одновременно цветением и гнилью в пробуждающемся тепле весеннего дня. Ароматы напоминали мне о чем-то… нет, о ком-то. О ней. Древесной женщине. То был аромат ее дыхания и тела. В каком-то оцепенении я прямо на ходу соскользнул в сон, мне виделось, что я лежу рядом с ней, в тепле и уюте. Мое уныние вдруг превратилось в постыдную тоску о прошлом, которого я даже не помнил.

Может ли человек заснуть на ходу? Не уверен. Однако вполне возможно проснуться, налетев на дерево. Я помотал головой и несколько мгновений соображал, где я нахожусь и что я там делаю. Затем Утес подтолкнул меня мордой в спину, и я вспомнил о своей задаче. Мы не успели далеко отклониться с оленьей тропы. Я вернулся на нее, и мы двинулись дальше. Я, как мог, не давал себе заснуть снова. Кусал губы. Чесал шею. Заставлял себя идти, широко раскрыв глаза. Все эти ужимки помогали бодрствовать и двигаться дальше, однако мне было чертовски трудно сосредоточиться на поиске следов. Довольно долго я не видел никаких отметин и уже проклинал свое невезение, задумавшись, не упустил ли я из-за сонливости какой-нибудь важный след. Но затем я заметил на дереве несомненный отпечаток трех грязных пальцев. Кто-то остановился здесь и ухватился за ствол, чтобы удержать равновесие. Зевая, я потрусил дальше. След руки на дереве говорил не только о том, что они прошли здесь. Я медленно разжевал для себя эту мысль. Похоже, они начали уставать.

Сущность леса стала меняться. Прямо над кладбищем в основном росли молодые деревца, перемежающиеся гигантскими обугленными пнями. Теперь же мы с Утесом оказались на границе давнего пожара, и в дюжине шагов впереди прозрачный лиственный лес внезапно уступал чему-то темному и куда более древнему. Подлесок постепенно исчезал. В этом огромном лесном соборе не находилось места молодым выскочкам, толпящимся и соперничающим за место под солнцем. Земля здесь была покрыта густым мягким мхом, местами сквозь него пробивались папоротники и широколистые травы, а кое-где раскинулись длинные извилистые вьюнки и торчал редкий колючий кустарник, похожий на диковинный кактус.

Если раньше Утесу приходилось плечами раздвигать заросли, то теперь огромные деревья возвышались над нами. Могучие стволы казались колоннами, поддерживающими небо. Великаны росли довольно далеко друг от друга, и я не мог дотянуться до их нижних ветвей. Первые ветки начинались высоко над моей головой и сплетались в полог, который совершенно заслонит свет, когда свежая листва войдет в полный рост. Никогда прежде я не гулял по такому лесу. Сонные чары развеялись под внезапным ударом искреннего и глубокого страха. Я узнал гигантские деревья. Точно такие же росли в конце дороги. Я остановился и огляделся. Во все стороны уходили ряды могучих стволов, похожих на колонны. Я не знал названия этих деревьев и никогда не встречал их где-нибудь еще. Верхние части стволов были странно испещрены пятнами от зеленого до красновато-коричневого оттенка. Но здесь, на высоте моего роста, стволы походили на канаты, словно представляли собой множество сплетенных стеблей, а не единое целое. Расходящиеся от деревьев корни вздымали почву холмиками. Прошлогодняя палая листва густо устилала землю вокруг. Сочный запах здорового гниения наполнял мои ноздри.

Тишина этого места давила мне на уши, и между двумя ударами сердца я вдруг понял кое-что, что всегда знал, но никогда не осознавал до конца. Деревья — живые. Окружавшие меня колоссы не были делом рук человека или каменными костями земли. Они были живыми существами, каждое из них начиналось с крошечного зернышка и было старше, много старше всего, что я мог вообразить. От этих мыслей мурашки забегали по моей спине, и я внезапно затосковал по небу над головой и дуновению ветра. Однако меня окружали деревья. Я вдруг заметил просвет между ними и зашагал прямо туда, забыв об оленьей тропе, к этому времени превратившейся в едва различимое извилистое углубление на покрытой мхом земле.

Более освещенное пятно образовалось там, где один из гигантов накренился к земле. Его корни были вырваны из земли, голые ветви упирались в соседние деревья. Падение великана словно открыло окошко в небо, и весенний свет коснулся мшистой земли. Тут и там несмело поднимались вверх молодые деревца. Впрочем, увидь я их в Старом Таресе, я бы назвал их скорее старыми. Однако среди этих гигантов они казались побегами. И у одного из этих молодых деревьев я обнаружил тело, которое искал.

Мы хоронили его в закрытом гробу, и я был поражен, увидев, как он молод — скорее мальчик, чем даже юноша. Он сидел, привалившись спиной к стволу, его голова свешивалась на грудь, лицо скрывали длинные светлые пряди. Если бы не посеревшая кожа, можно было бы подумать, что он просто заснул. Потемневшие в смерти руки лежали на коленях. Он выглядел умиротворенным.

Я смотрел на него и думал, чего же я боялся найти. Спеки не раздели его. Не отрезали ему конечности, не надругались над телом так, чтобы это было заметно. Они лишь унесли его сюда и посадили под дерево.

Падающие свыше лучи весеннего солнца озаряли юношу, словно его коснулась рука бога. Крошечные насекомые танцевали над ним мерцающим облаком прозрачных крылышек. У меня за спиной нетерпеливо фыркнул Утес. Я оглянулся на своего коня и на грязный кусок холста и веревку, привязанные к его седлу. Неожиданно мне показалось, что это я собрался потревожить покой мертвеца.