Наконец, нервно растягивая ворот ужасного турецкого свитера, заговорил:

– Я должен решить, как вернуть тебе долг, Витта.

Даник с Мэри ссорились перед телевизором, какую программу смотреть. Даник хотел «Южный парк», а Мэри кричала, что это ерунда, и призывала на свою сторону Витту, папу и Аллаха.

– Круговорот долгов в природе закончился, – сказала она. – Никогда больше об этом не говори.

– А о чем говорить? – растерялся Ильгам и оставил в покое свитер.

Тут Даник влетел на кухню и сообщил:

– Мама, Мэри сказала, что «Южный парк» – отстой. Потому что она девочка и ничего не понимает.

– Я тоже девочка, – Витка поправила на сыне футболку, – и поэтому считаю, что, по сути, она права.

* * *

– На следующий день после Чернигова я не выдержал. И отдал приказ: найти и уничтожить. – Зоран стоял, прислонившись спиной к высокому стеллажу с книгами, и уже минуту тер пальцем переносицу. Всегда так делал, когда чувствовал себя неуютно. И злился из-за этого. – Но вы, – он подчеркнул местоимение «вы», – успели раньше.

Женщина в длинном терракотовом платье сняла со спинки кресла оранжевый шарф из тонкой шерсти и набросила его себе на плечи. У нее были густые седые волосы, и перламутровая заколка не давала им рассыпаться по спине.

– Хотелось бы приписать себе победу в оперативно-розыскных мероприятиях, – усмехнулась она, – но не комплексуйте. В данном случае мы тут ни при чем. В отличие от вас, я такого приказа не отдавала.

– Потому что Ираклий – сын Эккерта, и у вас есть корпоративные соображения?

– Побойтесь Бога, – сухо сказала женщина. – Потому что наш список его клиентов неполон. Нам нужно было еще немного времени. Но что уж теперь говорить… Это сделали те, кто в свое время не пожалел порядка одиннадцати миллиардов за работы по переконфигурации Восточной Европы. Вот их-то в моем списке как раз и не хватает. Но скоро они там окажутся, я могу пообещать всем пострадавшим.

Прошло несколько суток с тех пор, как я, проснувшись утром, понял, что уже не чувствую такого отчаяния, как, к примеру, вчера. Просыпаясь, я уже знаю, что все было на самом деле. Случилось и произошло. Я это как-то принял. А еще вчера, открывая глаза, я верил, что мне просто приснился сон. И со стоном, скрипом и отчаянием неимоверным вынужден был признавать, что нет – все это было. Были лица, исчезающие на экране, уходящий в никуда город, молнии виолончельных смычков и цветное пятно в темном небе, будто снимок далекой галактики, сделанный умным телескопом Hubble.

– Мы знали, что вы появитесь, – сказала женщина. – И думаю, что у вас есть вопросы. Буду рада, если смогу ответить. Наша война закончилась, я так понимаю. Чернигов снял наши исторические противоречия – прямо-таки в гегелевском смысле. Точно так, как происходит снятие тезиса и контртезиса в ходе логического диспута.

В то утро, когда я смирился с реальностью, какой бы странной она ни была, ко мне в комнату без стука вошел Зоран, чем ужасно меня удивил.

– Карла ушла в отставку, – без предисловий сообщил он, сел в кресло, почти лег, и вытянул ноги. – И я получил подтверждение, что это означает для меня расширение степеней свобод на некоторое время. Если не навсегда.

«Он имеет в виду Карлу дель Понте, – понял я. – Прокурора Гаагского трибунала. Которую в Сербии называют Гестапо».

– Я бы хотел начать инсталляцию проекта «Столицы империй», Алекс. А то я так и Санду с ума сведу, и вас заодно. И сам свихнусь.

В практическом смысле это означало начало моей работы, про которую я пока почти ничего не понимал.

– Мы едем в Вену. – Зоран положил ногу на ногу и привычно закинул руки за голову. – Там мы на первое время должны занять теневой офис банка «Майрхоффен-кредит» и уже начинать строить сеть. Но сначала у нас будет одна встреча. Я только что получил удивительное приглашение и не собираюсь отказываться.

– В Вене? – Я наконец окончательно проснулся и решил, что невежливо так просто лежать и молчать.

– Это даже не ирония судьбы, – сказал Зоран. – Это ее неприкрытый цинизм. Как будто на Земле больше нет мест, где можно расквартировать головную структуру эккертовской Вертикали и, как я понимаю, ее архив.

– В Вене? – повторил я, как дятел.

– В Вене, – добродушно кивнул мой шеф. – В сладком городе моего детства. В Венском университете.

Чтобы попасть в небольшое поместье под Веной, мы проехали три кольца охраны.

– И правильно, – мрачно одобрил Зоран. – Жизнь всему научит.

Немолодая женщина встретила нас на крыльце двухэтажного дома из дерева и камня.

– Фахверк. – Зоран окинул взглядом фасад и поцеловал ей руку. – Здравствуйте, Мара.

– Фахверк, да, – согласилась женщина и распахнула дверь. – А вы прилично разбираетесь в архитектуре. Все знают, что такое барокко и готика, а вот фахверк узнают только специалисты. Хотя, ну да, вы же родились в Австрии.

У открытого окна стоял большой круглый стол, покрытый простой белой скатертью.

– Я так понимаю, что мы можем говорить по-английски, по-немецки и по-русски. Сербского я не знаю, к сожалению. – Хозяйка медленно провела рукой по складке на скатерти.

– Давайте по-русски, – махнул рукой Зоран и покосился на Санду. – Мы уже привыкли.

– Самое интересное, что я действительно архивариус по специальности. В свое время закончила историко-архивный институт Венского университета. Но после смерти Густава и по его завещанию я – куратор, хотя привыкнуть к этой мысли мне нелегко, дорогой коллега. Я никогда не любила быть начальником.

– Но у вас ведь передача статуса происходит только по линии прямого родства, – удивился Зоран.

– В тех случаях, когда есть прямое родство. В данном случае прямых родственников не оставалось. А я – младшая сестра Алены. Она растила меня и после замужества не оставила, забрала в дом мужа.

– Какой Алены? – не понял я.

– Алены, жены Густава. Я и занималась архивом. Кстати, очень концептуальное занятие… Ну, ладно. Хорошо, что вы приехали. Хотя кое-какие возможности мы с вами уже упустили. Но не будем расстраиваться, да?

– Я хочу сделать вам предложение, – несколько напряженно начал Зоран.

Я точно знал, что он посчитает важным сказать это первым. И еще по возможности оставить за собой последнее слово.

– Вот как? – Женщина вдруг молодо улыбнулась. – Когда предложение делает такой красивый мужчина, результат практически очевиден.

Я увидел, как холодная вода глаз Зорана потеплела за доли секунды.

– Я уже предлагал Иванне объединить Вертикали, но…

Мара покачала головой:

– Строго говоря, при всем моем уважении к Иванне и при всем уважении к ней всего нашего… мм… коллектива данный вопрос не лежал в ее компетенции. Несмотря на то что она является прямой наследницей Густава, она не имела права ни принимать предложение, ни отказываться от него. Густав не передавал ей Вертикаль, напротив – всячески оберегал ее и дистанцировал от этой деятельности. От всего того, что могло бы быть опасным для нее, как ему казалось. Любил он ее, конечно, сильно, и еще испытывал страшное чувство вины…