– Кто-нибудь ещё знает, Геннадий Аркадьевич, Аркадий, Света?

– Похоже, знают все, только помалкивают, и я, как ты понимаешь, тоже держу язык за зубами, поскольку с моей стороны поднимать эту тему было бы неосмотрительно и гнусно. Ты тоже ничего не говори, особенно Аркадию, он её любил. И не вздумай проболтаться родителям, вдруг у них что-нибудь вырвется по неосторожности.

– Хорошо, – она чувствовала лёгкое разочарование и в то же время облегчение. Такая обыденная вещь, как супружеская измена, особенно со стороны человека, которого девушка никогда не знала и не узнает, не произвела на неё никакого впечатления. Женя ожидала услышать страшную тайну, как минимум с человеческими жертвоприношениями. – Я понимаю, история очень неприятная. А ты не знаешь, как они познакомились?

– Как же, знаю, супруг не в меру болтлив на эту тему. Вместе чуть ли не с детства, первая любовь и всё такое. Я думаю, она от нечего делать пошла налево. Работы нет, деньги есть. Если бы хоть какая-нибудь любовь, пусть даже самая завалящая, тогда понять можно, но выглядит так, будто ничего кроме спортивного интереса у неё не было. Жаль, неизвестны подробности.

– Тебе подавай целый роман?!

– А что?! Было бы занимательно. Я когда об этом узнала, Геннадий Аркадьевич мне открылся с новой стороны: богатый вдовец, обманутый женой, – чем не герой романа? Он не производит впечатление глупого человека, потому наверняка о чём-то догадывался, а значит страдал, поскольку любил. Целая история.

Женя вытянула из-под лавочки ноги и пошевелила затёкшими ступнями, ощущая радость праздности в довольстве за пустыми сплетнями.

Вещи

Их разговор произошёл накануне переезда Безродновых в новый дом, который и стал предлогом для встречи. Впрочем, переездом его можно назвать сугубо номинально, все вещи уже перевезли и часть расставили, оставалась лишь кое-какая мелочь. А те, которые не вписывались в новый интерьер или просто надоели, либо отдали на продажу, либо раздали и без того не бедным знакомым и коллегам, которые с неизбывной в людях их круга мещанской жадностью похватали то, что им совершенно не нужно.

В дождливую майскую субботу под затянутым тучами небом Геннадий Аркадьевич с сыном торжественно вынесли из подъезда последнюю коробку с кухонной утварью и долго и комично пытались впихнуть её в багажник Астона, создатели которого, наверно, и подумать не могли, что его можно использовать и таким образом. Когда крышка мягко захлопнулась, они поднялись наверх, чтобы проверить, не забыли ли чего внутри. Унылый вид осиротевших стен, мрачная погода навевали чувство лёгкой меланхолии, отец и сын немного побродили порознь по покидаемым комнатам, тихо переговариваясь ни о чём, тяня время до прихода Оксаны, которая вскоре появилась, чтобы уже в двадцатый раз пересмотреть на кухне все ящики на предмет забытых вещей. В конце концов они собрались в прихожей в неловком молчании. Никто не знал, стоит ли что-то говорить, но ситуация немного отдавала комизмом.

Для Аркадия эта квартира никогда не значила ничего существенного, через несколько лет после того, как Безродновы в неё вселились, он уехал учиться. И пусть парень провёл здесь самые насыщенные годы жизни, но ведь они пролетели не внутри этих стен, а снаружи и в его сердце, посему молодой человек не испытывал сильных чувств, покидая её. Было грустно, немного жаль, но в конце концов это всего лишь камни, которые никогда не являлись ему родными.

Чувства Геннадия Аркадьевича таким рационализмом не отличались, хотя к обустройству этого жилья он подступал именно с ним. Оно действительно стало ему домом, некой константой в нервной жизни, и пусть мужчина не вложил в него ни грамма собственной личности, расставаться с ним было так же тяжело, как и со всем, к чему привыкаешь. Утешала лишь мысль о новом жилище и желание оказаться непременно и во всех смыслах правым, убедить окружающих и самого себя в том, что не зря он затеял его строительство.

Для Оксаны же выезжать отсюда было тяжелее, чем остальным, и не только потому, что она привязалась к этому месту, заботилась о его уюте и комфорте, не потому, что, живя в нём, узнала о хорошей жизни, удобных вещах, временами была счастлива и почти всегда довольна тем, как складывается жизнь, женщина не понимала, что ждёт её в будущем, как и что устроит на новом месте, какие заведёт порядки, а лучшее, как известно, враг хорошего. Она страшилась неизвестности, и с мужем у неё были совсем не те отношения, при которых можно ожидать его поддержки не только в материальном, но и моральном плане. Оксана осознавала, сколько забот свалится на её плечи и откровенно трусила, особенно из-за возможной потери высокооплачиваемой работы.

В итоге никто ничего не сказал. Они заговорили лишь после того, как захлопнулась дверь. Условились, что супруги сразу отправятся в новый дом, а Аркадий заедет за Женей, после чего все встретятся уже там. Крюк для молодого человека был небольшим, однако он гарантировал, что, добравшись до места, молодёжь не наткнётся на закрытые ворота.

Когда он подогнал машину к искомому подъезду и позвонил девушке, то немало удивился тому, что она забыла о намеченном событии и оказалась не готова к выходу (на самом деле, ей не хотелось участвовать в чужих дрязгах, для неё предстоящая поездка являлась неприятной и неизбежной жертвой). Парню пришлось подняться. Это была не первая его встреча с родителями Жени, однако их взаимоотношения не складывались: Аркадий откровенно стеснялся этих людей, а они его стеснение принимали за чванство и посему держались холодно, недружелюбно, тем самым ещё более увеличивая ощущение неловкости у молодого человека.

После резкого звонка входную дверь долго не открывали. В конце концов в ней появилось помятое лицо Родиона Александровича.

– А, это ты. Здравствуй, проходи, – он нехотя протянул Аркадию руку и буквально втащил в крохотную прихожую, заставленную обувью, однако светлую и чистую, в которой почему-то пахло жареными баклажанами. – Женька одевается, проходи-проходи, садись, я смотрю телевизор. – И вдруг во всё горло, – жена, выйди поздороваться!

Из кухни выскочила Марина Петровна с восклицанием «что случилось».

– Аркадий, здравствуйте, приятно вас видеть.

– Здравствуйте. Но почему же опять на «вы»?

– Извини, забыла. Ты проходи, мы скоро будем обедать.

– Что вы, что вы, – чуть ли не в ужасе воскликнул он, – нам нужно ехать. – И чтобы смягчить отказ, – мачеха в первый раз будет готовить на новом месте, нельзя её подводить.

– Каком новом месте?

Они уже сидели в зале.

– Евгения разве не говорила? Отец построил дом, сегодня переезжает, везу её, чтобы показать.

– Сто