И поцеловала мужа в губы, которые тут же счастливо приоткрылись, чтобы поцеловать ее в ответ.

– Вы правы, – произнес Жоан в раздумье. Он с нетерпением ждал новых известий от Иннико д’Авалоса.

Вскоре стало известно, что по примеру Ватикана кардиналы стали заставлять доверенных слуг тщательно обследовать пищу, которую им подавали, и забаррикадировались в своих дворцах под защитой верных им вооруженных людей: одни боялись каталонцев, другие – своих противников. Известие о тяжелом недуге Папы и его сына Цезаря никого в Риме не оставило равнодушным. Для одних оно ассоциировалось с надеждой, для других – с угрозой.

Драчуны и убийцы из разных группировок выползли из своих укрытий; они с вызовом прогуливались по районам, находившимся под их контролем, и кричали, требуя смерти Папы.

Жоан провел совещание с Педро и Паоло и, обсудив с ними стратегию, собрал остальных работников.

– Если Папа умрет, начнутся беспорядки и наша лавка подвергнется нападению, – уверенно сказал он им, но при этом выглядел совершенно спокойным. – Они придут не только грабить, но и постараются уничтожить все то, что она воплощает в себе. А лавка – это прежде всего свобода мысли, культура без границ, свет в потемках. Каждый из нас разделяет это представление и, если станет его защищать, подвергнет опасности свою жизнь. – Жоан помолчал, пристально глядя в глаза своих работников, как будто хотел прочесть их мысли. – Я буду бороться за книжную лавку. Не позволю, чтобы ее сожгли. Если вы хотите остаться, я буду защищать ее вместе с вами, если нет, найму профессионалов. Я никого не заставляю быть героем, а только хочу знать, на кого могу рассчитывать, и с уважением отнесусь к мнению тех, кто не захочет быть со мной.

Почти все работники изъявили желание защищать лавку, и Жоан немедленно принял к этому меры.

Итальянцы все реже посещали лавку, но она оставалась местом встреч для испанцев. Они приходили обмениваться новостями и старались в общении приглушить тревогу. Одни говорили, что и Папа, и его сын были отравлены, другие – что они заболели чумой. Кроме того, в беседах касались вопросов войны, и все совпадали во мнении, что окончательная судьба Неаполитанского королевства решится в битве, которая состоится в районе Гаэты.

Именно таким образом обстояли дела, когда в лавке появился Микель Корелья с отрядом кавалеристов. Похоже было на то, что оба Борджиа выздоравливали, и Микель с Джоффре Борджиа, находясь во главе своих войск, наводили порядок в городе. Младшему сыну Папы было двадцать два года, и он уже не был тем стеснительным мальчиком, женатым на страстной неаполитанской княгине, которая наставляла ему рога; и хотя ему еще было далеко до своего отважного и решительного брата, он принимал участие в защите семьи.

– Я давно не видел вас, Микель, – поприветствовал его Жоан.

– Слишком много работы, – ответил капитан. – У нас все было готово на тот случай, если Папа умрет, но мы никак не могли представить себе, что Цезарь тоже заболеет.

– Как они?

Дон Микелетто покачал головой.

– Никому ничего не говори, но они все еще в горячке. Цезарь практически не в состоянии даже говорить, но думаю, что он выкарабкается. Тем не менее сомневаюсь, что его отец выдержит.

– Что будет, когда Папа умрет? – спросил Жоан, уже зная ответ, прежде чем услышал его.

– Надо будет сражаться, – лаконично ответил валенсиец.

88

На следующий день доставили долгожданное письмо от губернатора Искьи. В нем говорилось: «Время каталонцев закончилось. Вывозите свою семью из Рима как можно скорее. Бросайте книжную лавку и возвращайтесь в Неаполь».

Ошеломленный, Жоан не мог отвести глаз от письма, которое держал в руках, и снова перечел его. Эти заключения Иннико д’Авалоса звучали для него как смертный приговор. Тем не менее он подумал, что маркиз не может быть всегда правым, и всей душой желал, чтобы на этот раз он ошибся. Прошло всего четыре дня с тех пор, как Папа и его сын заболели. Это было как раз то время, которого хватило, чтобы гонец со срочным посланием добрался до Неаполя и вернулся назад. Иннико, по всей вероятности, знал больше, чем прочие, и его письмо было предупреждением о надвигающейся опасности на него и на его семью. Но это письмо говорило еще об одном: Александр VI находился на смертном одре – вне всякого сомнения, его отравили.

– Вы должны немедленно отбыть в Неаполь с моей матерью, сестрой и детьми, – сказал он Анне, сообщив ей о письме. – Когда Папа умрет, этот город превратится в место побоища.

– А вы?

– Я останусь в лавке. Не могу позволить, чтобы ее разорили.

– Оставьте лавку, – ответила она. – Мы откроем новую в другом месте. Ваша мать и сестра, а также Педро будут счастливы, если мы поселимся в Барселоне. Мы об этом неоднократно говорили.

– А оттуда мы также сбежим при первых же трудностях? – спросил он, нахмурившись. – Нет, Анна. Книжная лавка – это наша мечта. Она является символом нашей свободы. Свободы, за которую я боролся всю свою жизнь. Я не могу вот так просто уехать, бросив ее без борьбы. Я останусь здесь и буду следить за развитием событий. Возможно, Папа выздоровеет и все вернется на круги своя. Или, может быть, Цезарь и Микель Корелья смогут сохранить власть при новом понтифике, если Александр VI умрет.

– Книжная лавка не является символом нашей свободы, Жоан, – с твердостью ответила Анна. – Мне очень жаль, что это время заканчивается. Абсолютно верно, что мы были счастливы здесь, но наше счастье целиком зависело от нашей лояльности к интересам каталонцев. Их время заканчивается, но не наше, мы продолжим нашу жизнь в другом месте. Я нисколько не пожалею, если они исчезнут. Вы прекрасно знаете мое мнение о них. Пусть наконец заплатят за свои преступления, а мы уедем. Паоло останется за главного в лавке – он очень способный, он римлянин и сумеет выжить в эти смутные времена. А мы всегда сможем вернуться, если все наладится…

– За свои преступления? – воскликнул Жоан рассерженно. – Они не более преступники, чем все остальные, власть предержащие. Я видел, как забивали людей хлыстами до смерти, как их сажали на кол, как их сжигали живыми на костре. И эти убийцы звались не дон Микелетто, у них были другие имена. Сильный удерживает свою власть, запугивая слабого.

– Так вот, власть каталонцев заканчивается, и они уже не внушают страх. Поезжайте с нами и оставьте их на милость судьбе.

– Я этого не сделаю, Анна. Поезжайте вы, пусть наши дети будут в безопасности, а я последую за вами, если ситуация усложнится.

– Нет, Жоан. – Она взяла его за руку. Теперь ее голос был полон нежности: – Я никуда не поеду, если вы останетесь здесь.

Жоан рассказал обо всем Педро Хуглару и попросил его взять на себя ответственность за переезд семьи в Неаполь. Арагонец согласился со своим шурином в том, что семью необходимо было вывозить из Рима, и взял на себя обеспечение их безопасности.

– Мы будем не одни, – добавил Педро. – Некоторые из каталонцев и имеющих вес итальянцев, поддерживавших Цезаря, хотят вывезти свои семьи и свое имущество в безопасное место. Кто-то из них даже будет сопровождать конвой лично.