– Снова мятеж?

– Да, и так будет до тех пор, пока он нам не заплатит. В честь тех, кто, как Диего, погиб, защищая честь испанского войска.

– Что ж, я рад, – прошептал Жоан.

На следующий день Педро Наварро сообщил ему, что Великий Капитан был вынужден согласиться с большей частью требований, выдвинутых его людьми.

С чувством исполненного долга Жоан записал в своем дневнике: «Победитель в тысяче битв вынужден был сдаться самым низшим чинам своего войска. Как опытный генерал, он прекрасно понимает, насколько ценно отступление в нужный момент».

16 мая 1503 года Неаполь поднял флаги Испании, и Великий Капитан со своим войском и испанской пехотой в полном составе вошел в город под звуки барабанов, флейт-пикколо и труб. Город был украшен по-праздничному: ковры и флаги свешивались с балконов, гирлянды и триумфальные арки украшали улицы, а девушки бросали цветы проходящим парадным строем войскам. Гонсало Фернандес де Кордова с победным видом горделиво восседал на своем коне: получив обещание, что не будет мародерства и грабежа, город выдал ему значительные суммы, благодаря которым он смог выплатить большую часть долгов своему войску.

Как только закончился парад, Жоан отправился навестить своих тестя и тещу – золотых дел мастеров Роч и своего шурина, которые были счастливы принять его. Уже три месяца книготорговец не имел никаких известий о своей супруге и хотел узнать новости о ней и о своей семье в Риме. Последнее письмо от Анны родители получили больше месяца назад, в нем она писала, что чувствует себя хорошо, и просила тут же сообщить ей, если они хоть что-то узнают о ее муже. Жоан понял, что ни одно из посланных им жене за последние месяцы писем не дошло до адресата, и сразу же сел писать ей.

В тот вечер он пошел на виа дель Дуомо, где его друг Антонелло и его супруга Мария держали свою книжную лавку. Именно там Жоан научился мастерству печатника и познакомился с Иннико д’Авалосом. Книготорговцы встретили его, как и всегда, с радостью и пригласили поужинать с ними.

– Король Неаполя укрылся на острове Искья, когда нас оккупировали французы, – рассказывал Антонелло. – Но в конце концов заключил с ними пакт и отбыл во Францию, оставив маркизу приказ сдаться галлам без сопротивления. Однако д’Авалос провел переговоры со своим другом адмиралом Виламари и в Пасхальное воскресенье поднял испанские флаги на своих островах.

– Это означает, что маркиз думает, что «время пребывания французов в Неаполе вот-вот закончится», – сказал Жоан шутливо, имитируя голос и позу губернатора острова Искья.

Антонелло рассмеялся, но тут же его лицо посерьезнело, что совсем было ему несвойственно.

– Он еще кое-что думает, – сказал он, пристально глядя на Жоана.

– Что же именно? – спросил Жоан с любопытством.

– Что время каталонцев близко к завершению.

Жоан с удивлением посмотрел на своего друга и вздрогнул, не сдержавшись. Его близкие были в опасности!

– Не много ли берет на себя этот человек! – взорвался он, стараясь не выказывать своего страха. – Он думает, что провидец? Я уже достаточно наслушался всяких пророчеств во Флоренции.

– Он не пророк, – ответил Антонелло, – но обладает интуицией, а также имеет исключительно эффективную сеть информаторов, к которым принадлежим и мы. И попадает в яблочко. Он получил письмо, которое ты послал ему, прежде чем вступить в войско, и написал мне с просьбой предупредить тебя, если ты появишься здесь. В первую очередь тебе надо позаботиться о своей семье.

– Я отправлюсь, как только получу увольнение, – ответил Жоан. Он был сильно озабочен.

– Мне жаль, что вы покидаете нас, – сказал Великий Капитан насмешливо, когда Жоан обратился к нему с просьбой о полном освобождении от военной службы. – Вы хорошо поработали во время сражения во главе вашего взвода аркебузиров. Но главное, о чем я истинно сожалею, так это то, что вы единственный, кто не может требовать от меня задержанных выплат.

Жоан сделал приличествующий обстоятельствам жест, в то время как Гонсало Фернандес де Кордова, улыбаясь, подписывал документ, в котором подтверждал доблестную службу книготорговца в испанском войске.

– Мне бы хотелось, чтобы в моих войсках было больше таких, как вы, кто, вместо того чтобы получать деньги, сами платят за то, чтобы сражаться, – шуткой заключил он свою речь.

– Спасибо, генерал, – ответил Жоан, когда документ оказался в его руках. – Но я также вынужден просить вас о выплате задолженности.

– Задолженности вам? – спросил Гонсало с улыбкой, которая все еще играла на его губах. Он подумал, что Жоан шутит.

– Не мне. Речь идет о задолженности, которая причитается Диего Гарсия де Бургосу.

– Кому?

– Диего Гарсия де Бургосу – парнишке, которому едва исполнилось девятнадцать и которого вы посадили на кол за то, что он требовал свои деньги. – Жоан увидел, как улыбка генерала превратилась в болезненную гримасу, и продолжил: – Я пошлю эти деньги его родителям. Вместе с письмом, в котором напишу, что их сын отважно сражался и достойно погиб в бою.

Двое мужчин молча смотрели друг на друга, и Жоан вспомнил тот момент, когда их взгляды встретились во время марша, а Диего умирал на колу, воткнутом около дороги.

– Некоторые меры, к которым я вынужден прибегать на королевской службе, мне не нравятся и не делают мне чести, – пробормотал генерал.

– Прошу вас дать мне записку к вашему казначею с указанием о выплате, – настаивал Жоан, не собираясь оправдывать действия Великого Капитана.

– Вы не знаете, что это такое – противостоять четырем с половиной тысячам взбунтовавшихся людей. Солдатам-ветеранам, участвовавшим в разных бойнях, вооруженным, голодным и разъяренным. – Голос Гонсало был таким же твердым, как и его взгляд. – Показательная смерть нескольких человек помогает предотвратить смерть тысяч.

Жоан, стоя напротив Великого Капитана, смотрел на него бесстрастно.

– Вы ничего не знаете об этом, господин книготорговец, – продолжил генерал, поскольку Жоан молчал. – И не вам судить меня.

– Я не сужу вас, для этого есть Господь. Я только прошу выдать причитающиеся юноше деньги.

Они больше не смотрели друг на друга до тех пор, пока Фернандес де Кордова не открыл маленький ящичек своего стола, достал бумагу и, окунув перо в чернильницу, написал несколько слов твердым почерком.

– Держите, Жоан Серра де Льяфранк, – сурово сказал он и с присущей ему решительностью протянул записку. – Мой казначей все рассчитает. Идите с Богом.

– Спасибо, генерал. – И, смягчив тон, Жоан добавил: – Должен сказать, что для меня было честью служить под вашим началом.

– Это чувство взаимно, – ответил Великий Капитан.

Напряжение спало с его лица, и он протянул Жоану руку. Он пожал ее, и их взгляды снова встретились, на этот раз они не избегали друг друга. Жоан почувствовал твердость пожатия руки человека, которого, несмотря ни что, высоко ценил. После этого он развернулся, направился к дверям и вышел, не обернувшись.