— Осторожней! — загудел Збрхл, указывая окровавленным концом алебарды на кого-то сзади. Дебрен присел, прыгнув под защиту колеса, свято уверенный, что предостережение касается конного топорника.

Он ошибся.

Сверху ему на шею хлестнул ледяной поток. К счастью, он был в капюшоне, и основная масса воды стекла вниз, а не попала ему за воротник и не парализовала. Это было очень важно, потому что у парня, который замахивался на Ленду бадьей, а теперь вылил магуну на голову содержимое кожаной шапки, был еще и серп. Только то, что Дебрен мгновенно загородился палицей, уберегло его лицо от кривого острия.

Второй раз загораживаться Дебрен не рискнул. Слишком тяжелое оружие, неудобная позиция, да еще и тот второй, конный. Он ударил палицей вверх, и пока парень заслонялся, закатился под фуру. Из-за конского трупа здесь было тесно, но кое-как он все же уместился.

Потом, немного сзади, в поле зрения появились четыре заканчивающиеся копытами ноги. Три здоровые и одна болезненно приподнятая кверху.

— Ты?! — с торжествующей яростью зарычал Збрхл. Дебрен услышал знакомый свист серпа, завершившийся ударом стали о дерево. Потом дерево ударилось обо что-то мягкое, тяжелое, и наконец это мягкое, тяжелое и совершенно безжизненное свалилось на бортик фуры. — Паршивец!!! Ногой!!! Петунку?!

Топорник был не дурак, он попытался воспользоваться тем, что у его коня было четыре здоровых конечности, и попросту бежать. Нанесенный топором удар тоже не заставил бы его стыдиться: сыпануло искрами, а конь Гензы покачнулся. Збрхл не успел ответить — с моста уже подбегали три дровосека. Но Дебрен помнил зарубленного у колодца урсолюда, помнил, как беспомощно двигалась покрытая синяками Петунка, и заранее поставил пятиспичное колесо на дурне, поднявшем на нее ногу. Он начал выбираться из-под фуры с другой стороны, потому что Збрхлу, видящему перед собой четырех противников и возможность отомстить за Петунку, было не до того, чтобы беспокоиться о человеке, которого топчет его конь.

Дебрен был рядом с колесом, когда двойной хруст покончил с карьерой двух дровосеков. Третий звук переламываемых сталью костей послышался, когда он стоял на коленях. Вороной в этот момент был уже далеко, но это мало чем помогло наезднику.

Мост, действуя последовательно, перегородил несколькими балками поручней единственный путь к бегству. Вороной пытался пробиться силой, но мост, уже расправившийся с большинством крестьян, теперь вел себя немного более продуманно, и свободная от напора балка помогла подвергшейся нападению соседке, ловко ударив по бабкам коня. Животное отскочило, тревожно взвизгнув.

По борту фуры ударил первый снаряд. Дебрен сразу так о нем и подумал: именно первый. Неожиданно сделалось слишком хорошо, чтобы это могло продолжаться долго. Краем глаза он видел неподвижный девичий силуэт, падающие поручни, рядом с которыми не было уже никого, кроме убитых и раненых. Группа старостовой дочери, отступая от балок-самобоек, вернулась на северный берег. Лучники на Осыпанце были уже высоко. Настоящие проблемы только еще начинались.

У Збрхла тоже были проблемы — с конем. Сразу за телегой несчастное животное получило стрелу в грудь и медленно оседало на колени. Встать конь не смог, но наездник успел вырвать ноги из стремян и перескочить через холку. Покалеченный не меньше коня Збрхл заметно покачивался. И — Дебрен заметил только сейчас — был не в латах. Топорник почувствовал возможность, пришпорил вороного, напал.

И переборщил.

Теллицкие пехотинцы уважали Збрхлову алебарду, поскольку это было оружие, способное выдержать атаку рыцарей. Топорник же рыцарем не был и поступил исключительно глупо, напав на Збрхла в лоб.

Алебарда Збрхла, в два раза более длинная, чем топор, описала вертикальную дугу быстрее, чем бердыш Ленды. Дебрен упустил детали, слегка замороченный болью, но упустить концовку было невозможно. Забрызганный кровью вороной промчался мимо магуна, а то, что еще мгновение назад было наездником, свалилось на камни в виде двух одинаковых половинок тела.

Внезапно сделалось очень тихо. Совсем тихо. Впоследствии старые вояки рассказывали по корчмам о таких ударах, но не на трезвую голову и не в многочисленном обществе, потому что мало кто любил выслушивать конченых вралей.

Сам Збрхл с некоторым недоверием смотрел на результаты своего деяния. Ленда, обернувшись к ним, замерла.

Какое-то время возможность счастливого финала колебалась, как канатоходец на канате. Дебрен почувствовал: еще несколько мгновений такой общей подпитываемой изумлением и страхом тишины — и толпа разбежится.

Увы, кое-кто когда-то отказался от вполне разумной идеи пустить попугая на бульон. Канатоходцев убивают легкие, не стоящие упоминания порывы воздуха.

Их погибель носила имя Дроп.

Птица первой заметила мчащегося галопом по тракту Збрхла и вполне разумно предоставила ему арбалетчика. Решение перелететь на другой берег и заняться наиболее опасными в такой ситуации лучниками тоже с лучшей стороны говорило о стратегических талантах советника покойного грифона. Но момент оказался самым неудачным, какой только может быть, и Дроп свалился на шею стоявшего выше других лучника в совсем неподходящее время.

Мужчина, получивший неожиданный удар, покатился вниз по склону. Дроп клюнул в лицо одного из пращников, который тоже свалился с ног, а остальные стрелки вынуждены были прикрываться луками и ремнями пращей. Однако общий результат его нападения оказался жалким. По толпе пробежал гул, старостова дочка подбежала к ближайшей телеге, взобралась на скамью возницы и воинственно закрутила мечом.

— Курицу испугались?! Брюхатого деда? Ярмарочного фигляра, который со страха кровью срет?

Возможно, она и не достигла бы цели, но второй пращник запустил в Збрхла камнем. Очень точно. Ротмистру пришлось спасаться нырком, раненая нога не выдержала, и Збрхл, как и пристало брюхатому деду, упал. Дебрен подскочил, схватил его за локоть, потащил назад к телеге. Ленда шагнула было в их сторону, на мгновение замерла, потом в явном отчаянии взмахнула рукой и, падая на колени, хватила бердышом о брусчатку.

— Давайте огонь! — По-прежнему было тихо, поэтому догадливого мужичка поняли все. — Поджигайте брусья!

— И давайте сюда фуры! — проявил тактическую сметку другой крестьянин. — Вслед за фурой пойдем, таран устроим!

Первая красноперая стрела просвистела над головой Дебрена. Скверно. Красными перьями пользовались лесные стражи и охотники за грабителями. Неплохие стрелы, короче говоря. К счастью, прежде чем одетые в желтое лучники заняли свои места, магун успел затащить ротмистра за фуру.

— А Ленда? — Збрхл дернулся, попытался встать.

— У них луки, — прошипел Дебрен. — А у тебя Петунка. Бери арбалет, — указал он на пробитого навылет стрелка. — И прикрой. Но не вылезай, слышишь? Если попытаешься, я тебя так припеку… Это моя забота.

Было ясно, что Дебрен не шутит. Когда он выбегал из-за телеги, никто не попытался последовать его примеру. И скорее всего не потому, что по доскам перекосившейся на конском трупе телеги ударило с полдюжины стрел сразу.