Эти два очаровательных джентльмена сразу завоевали мое расположение. Они открыли мне мир, о котором я не мог и мечтать, продемонстрировали истинно южную элегантность и силу. На время это компенсировало мне утрату Эсме. Чарли Роффи сказал, что они с Диком из Мемфиса. Их деньги вложены в хлопок – отрасль сейчас быстро развивается. Однако они предвидели скорое снижение оборотов. Мемфису нужны новые деньги. Это означало, что Мемфису необходима промышленность, Река всегда способствовала торговле хлопком. Возможно, она поможет и некоторым другим предприятиям, но он и его партнер склонялись к более высоким скоростям. С самого начата войны он верил: будущее принадлежит авиации. Дик Гилпин с энтузиазмом согласился. Оба джентльмена опасались, что если не удастся как можно скорее привлечь инвестиции для развития южной авиационной промышленности, то Север, как они выразились, еще раз разобьет их в пух и прах, на сей раз в области коммерческих воздушных перевозок. Югу необходима авиационная промышленность, с собственными марками машин, собственными аэродромами, собственным управлением. Сотни летчиков, вернувшихся из Европы, были южанами. Так что опытных сотрудников легко отыскать. Он знает многих политических деятелей, близких к правительству Хардинга, они разделяют эти взгляды и могут помочь в получении правительственных контрактов.

– Прежде всего мы должны придумать, Макс, самый лучший самолет, а также несколько убедительных проектов аэродрома. Тогда мы обсудим перечень услуг, которые будем оказывать. Самое главное – машины должны строиться в Теннесси. Только солидное производство обеспечит нам успех. Пусть нас перестанут считать фермерами. Мы вложим в заводы прибыль, пока она у нас еще есть. Деньги – это не вклады и акции, это – кирпичи и известковый раствор. Мы надеемся, что вы поможете нам осуществить эту мечту, сэр.

Меня обрадовала его прямота. Я сказал, что уже имею некоторый опыт в организации фабрик за границей и, конечно, располагаю самыми передовыми проектами самолетов различных видов, и легче воздуха, и тяжелее воздуха.

– Мы должны убедить в этом правительственные департаменты, вы же понимаете, – заметил Дик Гилпин. – Хорош с виду – хорош на деле, как говорится. В этом городе у нас много конкурентов, это вам тоже должно быть ясно.

Надеясь, что это не преждевременно, я отважился показать им некоторые из своих газетных вырезок. В конце концов, именно они были моими верительными грамотами. Я принес с собой и диплом Санкт-Петербургской академии, различные письма и все документы, которые сумел вывезти из России. Конечно, все они были на иностранных языках, кроме статьи из корабельной газеты, но увиденное, казалось, удовлетворило обоих мужчин. Только российские газеты их обеспокоили. Желая произвести впечатление, я сделал глупую ошибку.

– На каком это языке, сынок? – спросил Чарли Роффи, поглаживая седые усы.

Меня спас не кто иной, как Рембрандт:

– На греческом. Как вам известно, сэр, многие европейские университеты все еще выдают дипломы на этом языке.

Дик Гилпин успокоился:

– Так это не русский! Я не хотел бы внезапно узнать, что вы были большевиком, мой мальчик!

Я ответил совершенно серьезно:

– Я посвятил себя уничтожению большевизма во всех его видах.

Это их успокоило и вызвало сильнейшее одобрение. Дик Гилпин поднял руку, быстро кивнул, его подбородок коснулся груди, губы расплылись в улыбке:

– Вы были в Европе и видели, во что они могут превратить страну. Простите наши дурные манеры, сэр.

Джимми Рембрандт сказал, что завтра он получит перевод моих дипломов и общий список моих достижений. Тем временем некоторые из моих чертежей уже лежали на столе министра внутренних дел и в патентном бюро. Это также вызвало прилив энтузиазма у наших хозяев, хотя их немного удивило, почему я послал патенты в Министерство внутренних дел. Я сказал, что, по моему мнению, для них там лучшее место. Мои изобретения, в конце концов, были очень разными – от самолетов до плугов.

– У нас много хороших друзей в этом департаменте. – Дик Гилпин закурил сигару. – Если мы можем быть вам полезны – пожалуйста, только дайте знать.

Мы условились встретиться через день. Тогда мы смогли бы обсудить планы на будущее более подробно. Джентльмены выразили сожаление, что деловые обязательства мешают им провести с нами весь вечер. Прежде чем уйти они настояли на том, чтобы оплатить счет. Они оставили нас за кофе. Капитан Рембрандт искренне радовался.

– Вы попали в яблочко, – сказал он. – Эти двое скряг – самые хитрые старые лисы в Вашингтоне. Они знают всех и могут получить почти все, чего захотят. Теперь они будут проверять вас, Макс, Но не волнуйтесь, они не станут заглядывать в иностранные газеты.

Я был немного удивлен этим очевидным цинизмом, ведь раньше он говорил о Роффи и Гилпине с куда большим восторгом. Капитан ответил, что это не цинизм:

– Это практический взгляд на вещи, Макс. Мы в городе политиков. Они должны быть в вас абсолютно уверены.

– Я до сих пор не понимаю, чего они хотят.

– Опыта, – сказал Люциус Мортимер. – Серьезности. Им нужен по крайней мере один настоящий ученый, подлинный авторитет, способный развить и доработать проекты. Только тогда они смогут рассчитывать на правительственную поддержку. А это означает, что они получат первые лицензии на коммерческие полеты из Мемфиса. Гилпин ничего не говорил вам, но его сын был пилотом. Мальчик так и не вернулся из Франции. Он часто размышлял о том времени, когда пассажирские самолеты заменят поезда. Именно поэтому Гилпин хочет войти в дело как можно скорее. Взгляните на состояния, заработанные на железных дорогах. И на Форда с его автомобилями. В следующий раз куш сорвут в воздухе.

Я сказал, что редко сталкивался с таким отношением к делу. Но я не мог понять, зачем компаньонам нужен новый самолет.

– Роффи верит, что человек, который управляет производством самолетов, в итоге будет контролировать все воздушное сообщение, Макс. – Мортимер извлек следующую сигару. – Моргану не просто принадлежали составы. Он купил фабрики, на которых производили локомотивы. Роффи хочет вывести Юг из промышленного кризиса. Вы часто говорили о «Рождении нации» – значит, понимаете, что я имею в виду. Пока экономика Дикси остается сельскохозяйственной, южане не смогут бросить вызов крупным финансовым интересам Севера. Роффи сталкивается с сопротивлением более консервативных людей в Мемфисе, но он точно знает, чего хочет. Его двоюродный дед владел пароходом в те времена, когда в водах Миссисипи до самого Нью-Орлеана практически не было кораблей. Но Мемфис слишком долго полагался на реку и хлопок. Гилпин видит, что этому приходит конец. Не через десять лет, наверное. Но через двадцать. А пока, можно сказать, они покупают себе страховку.

– Вы говорили, что он хитер. – Я был осторожен, быстрое развитие событий меня смущало. – Я не хочу, чтобы Гилпин впутал меня в еще одно мошенничество.

– Это не мошенничество, старик, это симфония, – сказал Люциус Мортимер.