оказалась в белом каменном коконе – бинты дама’тинг затвердели, пока он спал.

– Разве я животное, чтобы молчать?

– В смысле, со мной, – поправился Джардир. – Я всего лишь най’шарум.

«И не достоин целовать пыль под твоими стопами», – молча добавил он.

Девочка кивнула:

– А я – най’дама’тинг. Скоро я получу покрывало, но пока хожу с открытым лицом и могу говорить, с кем хочу.

Она отложила тряпочку и поднесла к его губам дымящуюся миску с кашей.

– Вас наверняка морят голодом в Каджи’шарадж. Ешь. Это поможет заклинаниям дама’тинг тебя вылечить.

Джардир поспешно проглотил горячую кашу.

– Как тебя зовут? – спросил он, закончив.

Девочка вытерла ему губы мягкой тряпочкой и улыбнулась:

– А ты дерзкий… для паренька, который только-только получил бидо.

– Извини, – пробормотал Джардир.

Она засмеялась:

– Дерзость не порок. Эверам не любит робких. Меня зовут Инэвера.

– «Как угодно Эвераму», – перевел Джардир красийское присловье. Инэвера кивнула.

– Ахман, – представился Джардир, – сын Хошкамина.

Девочка торжественно кивнула, но в глазах ее искрилось веселье.

– Он силен и может вернуться к тренировкам, – сказала дама’тинг Керану на другой день, – но его нужно как следует кормить, и если ему повредят руку до того, как я сниму бинты, тебе несдобровать.

Наставник поклонился:

– Будет исполнено, дама’тинг.

Джардиру выдали миску и пустили в начало очереди. Никто, даже Хасик, не посмел возразить, но Джардир чувствовал спиной недовольные взгляды. Он предпочел бы сражаться за еду даже с загипсованной рукой, чем терпеть эти взгляды, но приказы дама’тинг не оспаривались. Если он не станет есть, наставники запихают похлебку ему в глотку.

– Ты поправишься? – спросил Аббан, когда они ели на своем обычном месте.

Джардир кивнул:

– Сросшиеся кости становятся крепче.

– Что-то мне неохота проверять, – поежился Аббан.

Джардир пожал плечами.

– Хорошо, что завтра Ущерб, – добавил Аббан. – Можно провести пару дней дома.

Джардир взглянул на гипс, сгорая от стыда. Этого не скроешь от матери и сестер. Пробыл в шарадж всего цикл и уже опозорил родных!

Говорили, что в три дня Ущерба Най сильнее всего. Мальчики в пору Ханну Паш проводили это время дома, со своими семьями, чтобы отцы взглянули на сыновей и вспомнили, ради кого сражаются по ночам.

Но отец Джардира погиб, и к тому же Джардир сомневался, что являет собой повод для гордости. Его мать, Кадживах, притворилась, будто ничего не заметила, но сестры оказались не столь тактичны.

Среди най’шарумов Джардир привык ходить в одном бидо и сандалиях. Среди сестер, закутанных в коричневые платья с головы до ног, так что видны были только руки и лица, он чувствовал себя голым, и ему было нечем прикрыть гипс.

– Что у тебя с рукой? – спросила его младшая сестра Ханья, едва он вошел в дом.

– Сломал на тренировке.

– Как? – спросила старшая сестра Аймисандра, любимая сестра Джардира, и положила ладонь на здоровую руку.

Ее ласковое прикосновение раньше утешило бы Джардира, но теперь десятикратно усилило его стыд. Он отдернул руку.

– Мы занимались шарусаком. Ерунда.

– Сколько мальчишек на тебя напало? – спросила Ханья, и Джардир вспомнил, как избил на базаре двух старших ребят за то, что один из них дразнил малышку. – Спорим, не меньше десяти!

Джардир нахмурился.

– Один, – отрезал он.

Хошвах, средняя сестра, покачала головой.

– Наверное, он был десяти футов ростом.

Джардир был готов сорваться на крик.

– Хватит докучать брату! – прикрикнула Кадживах. – Приготовьте ему место за столом и оставьте в покое.

Ханья сняла с Джардира сандалии, а Аймисандра поставила во главе стола деревянную скамью. Подушек не было, но она застелила ее чистой тканью. Джардир месяц сидел на голом полу шарадж, и теперь даже это казалось роскошью. Хошвах поспешно поставила на стол выщербленные глиняные миски, которые Кадживах наполнила дымящимся варевом.

Обычно семья Джардира ужинала простым кускусом, но Кадживах откладывала понемногу от пособия и в Ущерб кускус всегда был приправлен и сдобрен овощами. В этот первый домашний Ущерб Ханну Паш Джардир нашел в своей миске даже несколько жестких кусочков подозрительного мяса. Джардир давно не ел досыта, и кускус благоухал материнской любовью, но не лез Джардиру в горло, особенно когда мальчик обнаружил, что в мисках матери и сестер мяса нет. Он заставил себя проглотить ужин, чтобы не обидеть мать, но ему пришлось есть левой рукой, изнемогая от стыда.

После ужина они молились все вместе, пока с минаретов Шарик Хора не донесся крик, возвещавший наступление сумерек. По закону Эведжана все женщины и дети должны были после этого спуститься вниз.

Меченый подвал с засовом имелся даже в жалкой глинобитной лачуге Кадживах. Из подвала открывался ход в Нижний город – огромную сеть пещер, которая соединяла все Копье Пустыни на случай прорыва.

– Идите вниз, – велела Кадживах дочерям. – Мне нужно поговорить с вашим братом наедине.

Девочки повиновались, и Кадживах подозвала Джардира в угол, где висели копье и щит его отца.

Оружие, как всегда, воплощало немой укор. Джардир остро чувствовал тяжесть гипса, но еще сильнее его тяготило другое. Он взглянул на мать:

– Дама Хеват сказал, что отец умер бесчестно.

– Значит, дама Хеват не знал твоего отца так, как знала я. Твой отец говорил только правду и ни разу не поднял на меня руку, хотя я родила ему трех дочерей подряд. Благодаря ему моя утроба и ваши животы не пустовали. – Мать заглянула в глаза Джардиру. – В этом не меньше чести, чем в убийстве алагай. Повтори это под солнцем и запомни.

Джардир кивнул:

– Повторю.

– Ты теперь носишь бидо. Это значит, что ты больше не мальчик и не можешь спуститься с нами. Ты должен ждать у двери.

Джардир кивнул:

– Я не боюсь.

– И напрасно. В Эведжахе говорится, что в полнолуние Алагай Ка, отец демонов, бродит по Ала.

– Даже он не пройдет мимо воинов из Копья Пустыни!

Кадживах встала и сняла со стены копье Хошкамина.

– Возможно. – Она вложила копье в здоровую левую руку сына. – Но если пройдет, на тебя вся надежда.

Джардир потрясенно взял оружие. Кадживах кивнула и спустилась к его сестрам. Джардир немедленно перебрался к двери и, вытянувшись в струнку, прокараулил всю ночь, как и две следующие.

– Мне нужна жертва, – сказал Джардир. – Когда дама’тинг снимет гипс, придется вернуться в очередь.

– Можно застолбить местечко вместе, как раньше, – предложил Аббан.

Джардир покачал головой:

– Если я воспользуюсь твоей помощью, меня сочтут слабаком. Я должен показать им, что исцелился и стал сильнее, не то меня заклюют.

Аббан кивнул, размышляя:

– Ты должен встать ближе к похлебке, чем раньше, но не настолько близко, чтобы разозлить Хасика и его дружков.

– Ты