– Нам под силу только одно, – сказал Добряк, – помочь Кенебу. Нам нужен наш лучший Кулак, господа капитаны, а для этого нужно, чтобы он был собран и не распылялся.

– Мы ничего не сможем сделать без взводных сержантов, – сказала Фарадан Сорт. – Предлагаю привлечь к делу их.

– Рискованно.

Рутан невольно хмыкнул, чем привлек к себе нежелательное внимание.

– И что же это значит? – протянул Добряк.

Рутан пожал плечами.

– Нам, офицерам, возможно, приятно думать, что только мы видим, как разваливается ставка. – Он твердо посмотрел в глаза Добряку. – Поверьте, сержанты видят это куда лучше. Мы ничего не теряем, полагаясь на них, зато всем будет легче. Заодно покажем, что мы не кучка слепых кретинов, какими нас, вероятно, считают.

Выговорившись, Рутан снова отвел глаза и затих.

– «Чем меньше человек говорит, тем больше в его словах смысла», – произнесла Фарадан Сорт, видимо, кого-то цитируя.

Добряк подобрал поводья.

– Что ж, решено. Привлекайте сержантов, пусть приведут вверенные им взводы в порядок… Худ знает что там Брис о нас думает – бьюсь об заклад, ничего лестного.

Вслед за Добряком капитаны стали разъезжаться. Сканароу резко свернула перед Рутаном, заставляя его остановиться. Он подозрительно посмотрел на нее.

Сканароу улыбнулась – улыбка эта резко преобразила ее лицо.

– Старожилы у нас в народе поговаривают, что иногда можно встретить человека, у которого в глазах бушует шторм. Считается, что такие люди бывали в самых бурных водах. Глядя на тебя, Рутан Гудд, я наконец поняла, что это значит. Вот только у тебя в глазах не шторм, а Худов тайфун.

Рутан быстро отвел глаза и провел пальцами по бороде.

– Просто приступ газов, Сканароу.

Она хохотнула.

– Ну как скажешь, капитан. Завязывай с сырыми овощами.

Рутан Гудд проводил ее взглядом. Рыбаки. Это с тобой, Сканароу, мне надо завязывать. Милые улыбки не к добру.

Сивогрив, ты всегда говорил, что из нас двоих мне повезло больше. Ты не прав, и если твой призрак еще откликается на твое имя, то, будь добр, избавь меня от смешков.

Он прислушался, но в завываниях ветра не было и намека на смех.

– Шагай, конь.

Корик вернулся в лагерь к своему взводу. Его шатало, он трясся, на лицо с безумным взглядом было страшно смотреть.

– Солдат, ты напоминаешь мне жертву д’баянга, – нахмурившись, произнес Битум.

– Если к судорогам прибавить паранойю, то все сходится, – сказал Спрут. – Присаживайся, Корик. Завтра выделим тебе место в фургоне.

– Я просто болел, – вяло пробурчал Корик. – Видал я ваших д'баянговых наркоманов в торговых фортах и первым делом поклялся, что не буду повторять их глупость. Так что нечего меня с ними сравнивать. Я просто болел. Дайте мне несколько дней восстановить силы, и следующий, кто хотя бы заикнется о д’баянге, получит в рожу кулаком.

– Вот, то-то же, – сказала Улыбка. – Добро пожаловать назад.

Из палатки вышел Корабб с Кориковым ремнем в руках.

– Твой клинок заточен и смазан. А вот в ремне, похоже, надо сделать еще одну дырку. Тебе надо поскорее заново нарастить мясо.

– Спасибо, мамочка. Только титьку не предлагай, хорошо? Я уже большой мальчик.

Корик уселся на старый ящик из-под боеприпасов и уставился на костер. Даже идти ему тяжело, заключил Битум. А сколько еще солдат слегли с такой же хворью… Кисловатая вода помогала, но все, кто выздоровел, спали с лица и похудели, а глаза их выглядели жутко.

– Где Скрип? – спросил Корик.

Флакон, лежавший на скатке, накрывшись покрывалом, зашевелился. Поморгал, привыкая к вечернему свету.

– Перечисляет наши недостатки. На очень секретной встрече со всеми сержантами.

Битум хмыкнул.

– Хотя б секретной, и на том спасибо.

– Нет у нас никаких недостатков, – сказала Улыбка. – Ну, кроме тебя, капрал. Эй, Флакон, а еще о чем они там говорят?

– Ни о чем.

Все обернулись на мага. Даже Корабб оторвался от кожаного ремня и не глядя засадил себе шилом в левую ладонь, но пока не заметил.

– Худ свидетель, более тухлой лжи я не слышал, – сказал Спрут.

– Скрип ждет бойни. Возможно, скоро. Хочет, чтобы взводы сплотились. Довольны? Вот, переваривайте.

– И насколько сильно он этого хочет? – сузив глаза, спросил сапер.

Флакон напрягся, будто собирался выплюнуть какую-то гадость.

– Сильно.

– Дерьмо, – проговорил Корик. – Только посмотрите на меня. Вот дерьмо.

– Завтра отлеживайся в фургоне. И послезавтра тоже, – сказал Битум. – Потом просто отдохни несколько дней. До вражеской территории еще время есть. И ешь, Корик. Много ешь.

– Ай! – подал голос Корабб, вскидывая руку. Из ладони торчало шило.

– Вытащи и посмотри, идет ли кровь, – сказала Улыбка. – Если нет, бегом к лекарю.

Увидев, что остальные уставились на нее, она закатила глаза.

– Рыболовные крючки. Эти, как их, рыболовы, которые работали на мою семью… в общем, я видала плохие вещи. С проколами, которые не кровоточат, в смысле. А, ну вас!

– Пойду прогуляюсь, – сказал Флакон.

Битум проводил мага взглядом, потом оглянулся и встретился глазами со Спрутом. Да уж, приятного мало.

Корабб вытащил шило и смог выдавить из прокола несколько капель крови. Победоносно взглянув на Улыбку, он продолжил ковырять Кориков ремень.

Флакон шел по лагерю, обходя оголтелые толпы, осаждающие палатку квартирмейстера, оружейников, кожевенников, канатчиков и прочих изможденных работой мастеров. Даже от шлюшьих палаток доносилась солдатская брань. Боги, куда все офицеры подевались? Нужно завести военную полицию. Вот что бывает, когда нет имперского надзора, Когтей, адъютантов и комиссаров.

Адъюнкт, почему вы ничего с этим не поделаете? Погоди-ка, Флакон, это не твоя забота. У тебя своих проблем хватает. Маг заметил, что стоит посреди дороги, одной рукой вцепившись себе в волосы. В голове одна за другой сменялись картинки: все его крысы прятались в стратегических точках лагеря, но на ту, что была в штабной палатке у Тавор, опускалась грубая ткань. Кто-то засовывал крысу в мешок! Флакон прогнал остальных из головы. Мелкий Корик! Да, ты! Слушай внимательно! Начинай грызть, грызи так, как будто ты на волосок от смерти! Может, так и есть! Выбирайся из мешка!

– Эй, ты. Ты ведь во взводе у Скрипача?

Флакон заморгал и вгляделся в стоящего перед ним человека.

– Вал? Чего тебе надо?