– Уххх… – Великан испуганно посмотрел на него своим большим небесно-голубым глазом. – Это сложно.

– Так ты не знаешь ответа?

Гидеон поднял руку:

– Я дал тебе время подумать, зодчий. Так что не торопи меня! – Он снова закрыл неповрежденный глаз.

– Это может занять время, – пробормотал Раинульф, – только не зли его.

Милан уселся на невысокую стену, которая наверняка когда-то была частью колодца, и стал ждать.

Великан стоял, покачиваясь верхней частью своего тела взад-вперед. Его губы шевелились, как будто он разговаривал сам с собой, но при этом не было слышно ни звука.

Шли часы, и каждый раз, когда у Милана заканчивалось терпение и он хотел обратиться к Гидеону, Раинульф решительно качал головой.

Солнце уже наполовину скрылось за холмами на краю долины, когда Гидеон отчаянно вздохнул:

– Ты выиграл, зодчий. Я не знаю ответа.

– Это идея. Она не рождается из чрева женщины, но при этом является живой и иногда даже обретает форму. Например, когда мы что-то строим.

Гидеон не казался расстроенным, потому что проиграл. Напротив, он улыбнулся:

– То же самое можно сказать и о сказках, не так ли?

Милан был удивлен.

– Да, ты прав. – Такого ответа от великана он не ожидал.

– Идем! – Гидеон протянул им руку, чтобы они могли подняться.

Милан взобрался на мозолистую ладонь. Раинульф последовал за ним. Было видно, что стрелку не по себе.

Но великан рассмеялся:

– Давно я не получал такого удовольствия, как сегодня. Я с нетерпением жду твоего возвращения, зодчий. – Он засунул свой валун себе под левую руку и зашагал по лесу. – Королева тоже посмеялась.

Милан удивленно посмотрел на Гидеона:

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, она тоже только что засмеялась…

Раинульф настороженно посмотрел на него:

– Она здесь, в лесу?

Великан прыснул от удовольствия:

– Почти загадка, негодяй с колючками. И да, и нет. Она тут. – Гидеон поднял правую руку.

От резкого движения Милан и Раинульф потеряли равновесие и чуть не соскользнули с ладони великана, когда тот постучал пальцем себе по лбу.

– Опа. Извиняюсь… – Гидеон вернул ладонь в горизонтальное положение. – Она у меня в голове. А я стою в лесу. Так что она находится одновременно в двух местах – и у меня в голове, и в лесу.

– Ты слышишь ее голос у себя в голове? – с сомнением спросил Милан.

Гидеон кивнул:

– Она считает, что это хорошо, что ты покидаешь лес. Она была и в твоей голове, верно? В твоих снах.

У Милана возникло ощущение, как будто у него подкосились ноги. Ему нужно было сесть. Сон с прошлой ночи снова предстал у него перед глазами.

– Она уверена, что ты примешь правильное решение и скоро вернешься в ее дворец, – вскользь сказал Гидеон.

Милан не был так уверен. Во сне он не повиновался ей и заплатил за это цену.

КРЕСТЬЯНСКАЯ УСАДЬБА, ХОЛМОГОРЬЕ К ВОСТОКУ ОТ ШВЕРТВАЛЬДА, РАННЕЕ УТРО, 7-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЯБЛОК В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ

Милан развалился на свежескошенном сене. Его сон был глубоким и беспробудным. Ничьи голоса его больше не посещали, и их никто не преследовал. Гидеон оказал им последнюю услугу и перенес их далеко через край леса. Наконец он высадил их на холмах к западу от Матани и ушел. Им удалось оторваться от лучников из Швертвальда, но тем не менее Раинульф настоял на том, чтобы они прошли еще дальше по холмам и увеличили расстояние между собой и лесом.

Наконец они обнаружили огни одинокой крестьянской усадьбы. Там им оказали на удивление радушный прием. Сара, хозяйка усадьбы, лично разогрела им остатки вечернего айнтопфа[11] и подала вкусный хлеб из белой муки, молодое белое вино, оливки и овечий сыр. Все это показалось Милану настоящим пиршеством после долгих дней побега, в течение которых они ни разу даже не осмелились разжечь костер. В лесу их пища состояла из сушеного мяса и проса, которые они жевали на ходу.

Сара не задавала вопросов об их оружии, а также о том, откуда и куда они шли. Она казалась умной женщиной, которая понимала, что они запросто могли отнять у нее еду.

Каково было бы жить в такой усадьбе? Не беспокоиться о сказках или о происках князей Швертвальда или торговцев Лиги, а лишь надеяться, что вино прошлого года хорошо созреет в бочках, и молиться о том, чтобы скот не погиб от болезни и град не уничтожил урожай.

Раинульф все еще тихо храпел в сене рядом с ним. Милан, скрестив руки за головой, наблюдал за пылинками, танцующими в узких полосках утреннего света, которые проникали в сарай между кровельными планками.

Тихие шаги отвлекли Милана. Храп Раинульфа затих. Он не двигался, но уже точно не спал.

Милан повернулся на бок и увидел Сару, которая поставила у входа в сарай миску с молоком.

Для кошки, подумал Милан, но затем Сара положила рядом буханку хлеба на полотенце.

– Хозяйка принесла завтрак? – прошептал Раинульф с кривой усмешкой. Его глаза оставались закрытыми.

Милан отвел взгляд. Он слишком хорошо знал, какие неприятности мог получить, наблюдая за миской и хлебом.

– Не для нас, – тихо сказал он.

Раинульф посмотрел на него.

– Не смотри, – прошептал Милан. – Им это не нравится… Просто смотри мне в глаза!

– Ты говоришь о…

Милан предостерегающе поднял руку:

– Ты знаешь истории. Они есть и в Швертвальде, и по всему острову.

Стрелок проворчал что-то непонятное.

– Думаю, я достану себе бараний рог. Это отпугивает их, верно?

Милан вздохнул:

– По крайней мере, некоторых… – Существовало такое большое количество историй о маленьком народе, что все прекрасно знали, что нужно было сделать, чтобы защититься.

Они подождали еще немного. Когда Милан наконец посмотрел на вход в сарай, миска и буханка хлеба исчезли.

Он взял свои вещи, спустился с сеновала и пошел к дому. Раинульф не спешил следовать за ним.

Внутри избы была только Сара, крестьянка. Она выметала духовку. На длинном столе лежали семь маленьких буханок хлеба. Их аромат наполнил комнату с низким деревянным потолком и грубо оштукатуренными стенами. Помещение было небогатым, но чистым.

– У вас гости?

Сара обернулась. На ней было простое черное платье, которое, судя по его ветхому виду, она носила уже давно. На ее загорелом лице были видны следы от ветра и непогоды. Большое черное родимое пятно находилось прямо под левой ноздрей. В уголках карих глаз лучились морщины.