Лекарь касается одного из своих камней, а затем прижимается подушечками пальцев к моей ране.

Моя кожа начинает гореть и потрескивать. Я стискиваю зубы и сжимаю руки в кулаки.

— Простите, Mórrgaht, но болеутоляющие замедлят процесс излечения. Мне кажется, вы бы предпочли его ускорить.

Я поднимаю взгляд на Лоркана.

— Да. Ускорьте его.

Лоркан, который разделился на четырёх воронов при приземлении, беспокойно и нетерпеливо кружит вокруг нас.

Разве не должен был четвёртый ворон защищать Фибуса? Значит ли это, что Фибус в безопасности?

«Он жив».

Только вот, жив — не значит, что он в безопасности. Но поскольку Лоркан, кажется, занят, я решаю его не доставать. Мой друг жив, и скоро он будет в безопасности — только это имеет значение.

Когда Лазарус касается очередного лечебного кристалла и подносит пальцы к моей обугленной плоти, я спрашиваю:

— В тот день на Исолакуори, вы поняли, что в моей ране было железо?

Это даже не вопрос; это умозаключение.

— Вы знали, что его источником был ворон Лоркана?

— Я догадался, когда учуял запах обсидиана на твоей коже.

Он начинает разминать мою кожу, словно помогая тканям затянуться быстрее.

— Бронвен предупреждала меня, что когда придёт время, появится девушка, так что я тебя ждал.

— Вы знали, кем я буду?

— Нет. Эта женщина охраняет свои секреты более рьяно, чем змеи охраняют богатства в своём логове.

— Они, и правда, владеют богатствами?

— Когда светящиеся медузы плывут по каналу в разгар зимы, вдоль их логова можно видеть золотую и бриллиантовую полосу, похожую на вену. Разве ты никогда её не замечала?

Я качаю головой.

— Это великолепное зрелище.

Он касается ещё одного камня у себя в ухе, а затем подносит пальцы к моему виску, но вместо того, чтобы прижать их к моей коже, он убирает прядь мокрых волос с моего лица.

— Что такое?

Лазарус поднимает взгляд на облако чёрных воронов.

— Рана на твоем виске. Она уже зажила. Его Величество говорит, что это сделал змей.

О. Тепло наполняет мою грудь при воспоминании о том, как позаботился обо мне змей, и от осознания того, что у меня действительно есть особая связь с животными, населяющими наши воды

Я смотрю на мужчину, который назвал меня Заклинательницей змеев. Он не сдвинулся со своего места у края скалы, всё его внимание обращено на корабли Марко. Может быть, он уже передумал убивать своего брата?

«Нет. Он с нетерпением ждёт начала своего правления».

«Я понимаю, что ты не сильно любишь этого мужчину, Лор, но Данте не совсем бесчувственный».

«Он желает обезглавить своего собственного брата».

Словно почувствовав своё имя в наших мыслях, Данте оборачивается и смотрит сначала на меня, а затем на воронов Лора в небе, после чего снова поворачивается в сторону двух кораблей, разрезающих сапфировую гладь воды.

Несмотря на то, что меня никто не подгоняет, я встаю на ноги.

«Не так быстро», — рычит Лор и начинает летать с головокружительной скоростью вокруг меня, словно хочет убедиться в том, что один из его воронов сможет меня поймать, если гравитация меня подведёт.

Сиб обхватывает меня рукой за талию.

Вороны Лора взмывают выше, предоставляя нам пространство для манёвра, но его глаза — все четыре пары — остаются на мне.

Подумать только, скоро эти глаза, которые от заката до рассвета следили за мной в течение нескольких дней в лесу, в джунглях, в горах, и в море, больше не будут глядеть в мою сторону. Ведь, несмотря на все наши словесные перепалки и невозможность прийти к соглашению по ключевым моментам, я буду скучать по этому яростному небесному королю.

Я встаю на колени перед свёртком. И хотя на Сибилле надета сережка для защиты от обсидиана, я заставляю её отойти, когда начинаю разматывать ворона. У меня перед глазами появляется чаша из олова и серебра, поверхность которой потускнела под слоём воска.

— Как мне тебя освободить?

«Переверни чашу».

Я делаю, как он говорит, и мои челюсти сжимаются. Гвозди из обсидиана вбиты в чашу. Дюжины гвоздей. Я обхватываю один из них руками и тяну.

Он не поддается.

«Покрути его».

Я начинаю крутить его, и он расшатывается. То, что я приняла за гвозди, представляет собой винты из обсидиана.

— Может быть, тебе тоже стоит начать их выкручивать, Сиб? — предлагает Таво. — А то ведь… у нас мало времени и всё такое.

Я шиплю на него.

— Она не может касаться железа, идиот.

Он вздыхает, после чего бросает взгляд на Лазаруса.

— Может быть, у самого именитого лекаря Люса есть специальная серёжка, нейтрализующая железо?

Лазарус складывает свои большие руки и приподнимает подбородок

— Только Фэллон может снять заклятие.

— Ну, тогда, похоже, что мы облажались.

Я ускоряю темп, но не ради Таво; я делаю это, чтобы не продлевать мучения ворона.

Несколько минут спустя, я кричу:

— Последний.

— Ты говоришь это уже третий раз! — восклицает Таво, который ходит взад-вперёд.

Я киваю, и уделяю внимание каждому миллиметру железного тела, сначала глазами, а затем пальцами. Единственное, что я чувствую, это дырки, которые должны затянуться. Я выбрасываю последний винт. Ворон Лора соскальзывает с золотого блюда и приземляется мне на колени. Я хватаю его и поднимаю в воздух, желая, чтобы дырки, наконец, заполнились, а серебристый цвет сделался чёрным.

Он смотрит на меня сквозь воск, который всё еще покрывает его жёлтые глаза. Его вес постепенно становится легче, а тело мягче. Учащённое сердцебиение заполняет мои ладони и сливается с моими лихорадочными ударами сердца.

Слеза стекает по моей щеке, когда я осознаю масштабы того, что я совершила. Я, девочка с неправильной стороны канала, со странной кровью и без магических способностей.

Я прижимаюсь щекой к плечу, чтобы эта слеза не упала на Лоркана.

— Она закончила! — кричит Таво, выдернув меня из этого момента. — Она наконец-то закончила!

«Мне так хочется заткнуть его, прежде чем заняться королём».

Он складывает крылья, которые проходятся по моим липким ладоням.

Я фыркаю.

«Не поддавайся этому искушению».

«То, о чём ты просишь, не так легко сделать, Behach Éan».

— ДАНТЕ! — кричит Габриэль, и его крик заставляет меня перевести внимание с Лора, которого я подкидываю в небо, на гигантский огненный шар, летящий в нашем направлении. — Осторожно!

Лор выскальзывает у меня из рук и врезается в воронов. И до того, как я успеваю сделать вдох, птица размером с человека уже рассекает воздух, нацелившись на снаряд Марко. Я, шатаясь, встаю на ноги и бегу к краю скалы.

Надеюсь, он не собирается сделать то, о