Океан всё еще швыряет меня во все стороны. Вскоре глубина снова сдавливает мои барабанные перепонки. Я зажимаю нос и ожидаю хлопка, но единственный хлопок, который раздаётся, это хлопок, который издаёт моя спина, врезавшись во что-то шершавое.

Ещё один бурлящий поток обрушивается на меня, всё толкая и толкая меня, но на этот раз я не переворачиваюсь. То, во что я врезалась, должно быть, зацепилось за мои штаны. Хвала богам.

Океан бушует вокруг меня. Летят обломки. Что-то острое пронзает мою щёку. Моя кожа лопается, а затем я чувствую жжение и боль… из-за которой почти теряю сознание. Но я держусь, потому что упасть в обморок равносильно смерти.

Мои лёгкие сжимаются, точно кулаки, а сердце кувыркается в груди так, что его толчки похожи на песок, который ударяется о мою грудную клетку и позвоночник. Марелюс визжит и лязгает, стучит, и тикает. Мне кажется, проходит целая вечность, прежде чем шум стихает, а какофония звуков сменяется более размеренными криками и более слабыми стонами.

И только тогда я осмеливаюсь раскрыть глаза и посмотреть, куда я приземлилась. Вокруг меня танцует на песке солнечный свет и освещает неровные края дерева и кораллов.

Я прижимаюсь ладонями к твёрдой поверхности подо мной и чувствую гладкость металла. Я надавливаю на него, и что-то рвётся. Сначала я думаю, что это просто ткань, но затем я замечаю алый цвет крови. Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на то, во что я врезалась, и обнаруживаю статую чёрной птицы.

Гигантской чёрной птицы. Ещё сотня птиц разбросана вокруг меня. Это молчаливая армия Лора, пребывающая в спячке.

Та часть тела, что я насадила на клюв ворона, должно быть не жизненно важная, потому что моё сознание остаётся ясным. Но я всё-таки прижимаю ладонь к боку. Мои пальцы проходят сквозь порванную ткань и приземляются на разорванную кожу. Я провожу ими по краям раны размером с костяшку моего пальца и, по-видимому, такой же глубины.

Мои лёгкие сжимаются, и я переключаю внимание на другие проблемы. Я приседаю, отталкиваюсь от морского дна, как вдруг у меня над головой появляется тень. Я замираю, едва осмеливаясь вытянуть шею. Мои ресницы приподнимаются, и я замечаю жёлтую чешую.

Тело змея касается моего лба, щёк и закругленных раковин ушей. Мои лёгкие начинают сокращаться. Мне надо всплыть на поверхность. Я жду, когда змей проплывет мимо меня, но это существо такое огромное и длинное, что у него уходит целая вечность на то, чтобы освободить мне путь.

Картинка у меня перед глазами начинает расплываться. Я моргаю, желая вернуть резкость подводному миру.

Я не знаю, попытается ли этот змей напасть на меня. Единственное, что я знаю, так это то, что мне нужен воздух. И он нужен мне сейчас.

Не теряя ни секунды, я отталкиваюсь от морского дна и начинаю работать ногами и загребать воду раскрытыми ладонями. Вода приходит в движение вокруг меня и начинает сверкать жёлтым цветом. Я работаю руками всё быстрее и усиленно бью ногами. Змей подстраивается под мою скорость, а затем обгоняет меня и начинает обматывать своим телом, точно лентой. Всё крепче и крепче.

И вот я уже не могу двигать ногами. Мои пальцы касаются поверхности. Я на месте. Я почти на месте.

«Не делай этого», — говорю я змею. «Дай мне сделать вдох. Не дай мне умереть».

Но змей не Лоркан. Он не понимает меня.

Его тело становится удавкой, а лошадиное лицо приближается к моему. Его глаза, чёрные от века до века, удерживают мой взгляд. Мне как будто снова двенадцать, и я в канале Тарекуори, но вместо юного змея с розовой чешуей, я нахожусь в присутствии полноценной взрослой особи.

Змей проводит ноздрями по моей макушке, а я врезаюсь пальцами в его тело и пытаюсь подняться по нему наверх.

«Фэллон».

Звук моего имени приближается ко мне, текучий, как течение, гибкий, как дым Лора, мягкий, как его перья.

«Я здесь!» — кричу я в ответ сквозь связь и начинаю всё сильнее давить на тело, обёрнутое вокруг меня.

Мои лёгкие уже в огне, который пожирает меня изнутри. Моё сопротивление заставляет змея только сильнее сдавить меня.

Тогда я решаю сменить тактику, потому что зверь может меня раздавить, даже если он не намерен этого делать. Я поднимаю ладони к его морде и глажу его по щекам.

Существо раскрывает рот, его зубы сверкают, как иглы. Я снова глажу его вытянутую морду, смотря ему прямо в глаза. Одними губами я говорю «пожалуйста». Его тело начинает вибрировать, но я не понимаю, почему: от удовольствия или это предупреждение о том, что он собирается сломать мои кости, как море сломало галеон?

«ФЭЛЛОН!»

Рычащий звук моего имени заставляет меня замереть. Существо высвобождается из моих рук и шипит. Сначала, я решаю, что оно шипит на меня, но змей осматривает дно, точно ищет источник моего возбуждения.

Я усиленно глажу его щёку, стараясь его успокоить, и на секунду мне кажется, что мне это удалось, потому что его тело перестаёт меня сжимать, но затем что-то разрезает воду рядом с нами, и зверь утаскивает меня в разбитый галеон так быстро, что у меня в ушах начинается пульсация.

Я обхватываю огромную голову зверя ладонями и заставляю его посмотреть на меня, а затем киваю на поверхность. Змей резко останавливается. Я снова киваю на поверхность. Маленький краб проплывает между нами, и змей моргает. Он понимает меня? Пожалуйста, пусть он меня поймёт.

Снова раздаётся звук моего имени, но он звучит слабо. Точно доносится с другой стороны Люса. С другой стороны мира.

Из безгубого рта змея высовывается язык и скользит вверх по моей щеке, а затем по другой щеке. Змей сотрясается, а затем ещё раз… пока, наконец, не выпускает меня. Я пытаюсь запрокинуть голову и посмотреть на поверхность, пытаюсь работать ногами, но у меня больше не осталось сил. Я смотрю на жёлтого зверя, который остался рядом со мной, и протягиваю к нему руку в надежде, что он отнесёт меня наверх, но прежде чем мои пальцы успевают коснуться его чешуйчатого тела, что-то холодное и твёрдое хватает меня за запястье и бицепсы. И оно сияет серебряным цветом в песчаном солнечном свете.

Меня снова охватывает паника, но знакомый тембр врезается мне в голову.

«Ты никогда больше не ослушаешься моего приказа».

Змей наблюдает за тем, как я всплываю. Его чёрные глаза сияют в золотом отблеске чешуи.

«Никогда».