От его заявления мысли Катрионы пустились вскачь, обгоняя одна другую. Про себя она решила, что если уж все равно придется это переносить, то не грех поиметь и выгоду. Так будет лучше и ей самой, и Сюзан.

Она посмотрела на старшего евнуха.

– У меня совсем нет одежды. Последняя служанка в этом гареме имеет больше нарядов, чем я! Мне что, будут выдавать жалкие полоски кисеи на каждую ночь? Если уж господин хочет, чтобы я его услаждала, мне должно быть позволено выбрать наряды по моему вкусу. Поверь моему опыту, Хаммид, чтобы удержать мужчину, требуется гораздо больше, чем талант в постели. Или вас не волнует, как скоро Чикала-заде пресытится мной?

Хаммид пришел в неописуемый восторг. Пусть она еще не готова отдаться своему владыке до конца, но этот типично женский интерес к нарядам сулил большие надежды.

– Я пришлю к тебе торговок с базара, так что сможешь выбрать все, что захочется. Но а если предпочтешь ткани, наши швеи сошьют платья любых фасонов. Ты можешь также подобрать себе драгоценности, косметику, благовония – в общем, все, что нужно. Ну а я позабочусь, чтобы этим женщинам заплатили.

Торговки буквально завалили Катриону товарами, и она решила не скромничать: выбрала несколько дюжин разных кружевных блузок, как белых, так и цветных, шальвары с подходящими по цвету и покрою жакетами и длинные восточные халаты лимонно-зеленого, розовато-лилового, сиреневого, лазурного, светло-голубого и ярко-розового цветов. Приобрела она и несколько рулонов ткани: темно-голубой шелк, затканный крошечными серебряными звездочками, плотный красный атлас, светло-зеленую парчу, затканную золотой нитью, – и два рулона кисеи – золотой и серебряной.

У торговки косметикой она приобрела лишь краску для век, отказавшись от ртутных белил, хны и красной пасты для губ.

Торговке благовониями повезло больше: она продала Катрионе три хрустальных флакона с мускусом, с жидкостью, пахнущей весенними полевыми цветами, и с настоем на лесных папоротниках и мху.

Затем появилась женщина с лотками драгоценностей, и Катриона, пересмотрев их все, выбрала по дюжине тонких золотых и серебряных браслетов. Ее интерес привлекли также золотые цепочки искусной работы, как без украшений, так и с камнями: гранатами, аметистами, топазами, аквамаринами и оливинами. Понравились ей и были приобретены четки из розовых и белых кораллов, лазурита и жадеита, а еще жемчуга, нанизанные на тонкую золотую проволоку, и подходящие к ним серьги.

Осман попытался протестовать против ее причуд, но она его сразу же осадила:

– Ступай к старшему евнуху, насекомое! Я повинуюсь только ему.

Осману не оставалось ничего иного, кроме как заплатить торговкам, и те убрались восвояси, счастливые.

Катриона немного перекусила, потом провела два великолепных часа в гаремных банях, где ей уделяли особое внимание, поскольку до старшей банщицы уже дошел слух о большой милости господина к новой невольнице. Вернувшись в свои комнаты, она вздремнула, после чего ей был подан легкий ужин: свежий йогурт и фрукты.

Пересмотрев повнимательнее приобретенные наряды, она выбрала для предстоящего свидания костюм цвета лайма. Шелковые шальвары заканчивались у лодыжек манжетами более темного тона, украшенными золотой вышивкой с цветочным орнаментом. К этим шальварам Катриона надела прозрачную шелковую блузу с длинными рукавами, выполненными из перемежающихся полос также двух оттенков лайма. Поверх нее Катриона надела болеро зеленоватого шелка, отделанное богатым золотым шитьем с жемчужинами. Чуть ниже талии тело облегал шелковый пояс с золотыми и зелеными полосами. Легкие замшевые туфельки украшали цветы из мелких жемчужин. Поверх до блеска натертых шелком волос она набросила длинное прозрачное покрывало зеленоватых тонов, шею украсила жадеитами и жемчужным ожерельем, запястья – тонкими золотыми браслетами. Когда в комнате появился старший евнух, она как раз надевала серьги.

Широкое лицо Хаммида расплылось в довольной улыбке при виде нового облика Катрионы.

– Великолепно, Инчили! У тебя великолепный вкус, девочка моя.

Лично сопроводив ее до дверей спальни визиря, он пожелал ей наслаждений этой ночью и тут же исчез.

Она уверенно вошла в комнату, где ее уже с нетерпением поджидал господин, и в его серо-голубых глазах ясно читалось одобрение.

– Ах вот на что были истрачены мои деньги!

Он подошел к ней и снял покрывала с ее головы и тела.

– Вы уверяли меня, господин, что получаете со мной удовольствие, – спокойно сказала Кэт, – однако до сих пор даже последняя служанка из вашего гарема имела больше, чем я. Я вовсе не жадная и не имею обыкновения швыряться деньгами, но мне все же требуется одежда.

– В одеждах или без них ты все равно прекраснейшая из женщин, Инчили, – бархатным голосом проговорил Чикала-заде, и она заметила, как огоньки вожделения вспыхнули в его глазах.

Увидев шахматы, расставленные на невысоком столике, она предложила:

– Не угодно ли сыграть партию, мой господин?

– Ты играешь в шахматы?

– И неплохо – во всяком случае, так считали оба моих мужа, – ответила Кэт со спокойствием, которого отнюдь не ощущала.

Он указал рукой на подушку, лежавшую напротив белых фигур из слоновой кости, а сам занял место со стороны черных, из оникса. Вдруг в его глазах загорелся лукавый огонек, и, прежде чем начать игру, он сказал:

– Погоди! Сними болеро и блузу, Инчили. Если тебе угодно оттянуть неизбежное, то я хочу доставить себе удовольствие зрелищем твоих грудей.

Она покраснела и явно разгневалась, но все же вынуждена была повиноваться. Чудесное дикое создание! В конце концов он все равно приручит ее. При одной лишь мысли, как она будет вымаливать его милости, визирь испытал особое наслаждение, его мужской орган проснулся подобно зверю.

Она играла сосредоточенно, внимательно обдумывая каждый ход, в то время как он сам вскоре почувствовал опасность проигрыша, поскольку не мог оторвать взгляда от ее прекрасной груди, которую она намеренно выставляла вперед. С намерением устранить ее преимущество он обошел стол, сел с ней рядом и вроде бы случайно положил руку ей на плечо, а заодно погладил грудь. Наградой ему был ее рассеянный вздох и вмиг затвердевший розовый сосок. Склонив голову, он коснулся губами шелковистой кожи ее плеча и передвинул своего короля в положение, которое на первый взгляд казалось потенциально опасным. И так взволнованная, Катриона совсем перестала думать, сделала ход ферзем и услышала смех визиря.

– Шах, моя рассеянная красавица, и… мат!

Она не успела что-либо возразить, как оказалась опрокинутой на разложенные подушки. Руки его гладили и мяли тугие полушария, и те подрагивали в ответ на ласки.

– Не сердись на меня, моя Инчили. Ты слишком сладостна, чтобы я мог устоять перед тобой. К тому же я хочу не играть с тобой, а любить тебя.

– А я не из тех ваших гаремных красавиц, которые раздвигают ноги по первому требованию своего владыки, – бросила она. – Я не уступлю, и это будет изнасилование.