Критики Черчилля немедленно забили тревогу. Пока он ехал, Бонар Лоу и Генри Уилсон отправились к Ллойд Джорджу и заявили, что неправильно посылать Черчилля с военной миссией во французскую армию. Ллойд Джордж поддался и отправил телефонограмму Черчиллю, в которой написал, что ему лучше остановиться в Париже, а не в штаб-квартире французской армии, там встретиться с Клемансо и оценить ситуацию.

Но сообщение от Ллойд Джорджа до Черчилля не дошло. Переправившись на эсминце в Булонь, он на машине добрался до нового штаба Хейга, где обнаружил полное спокойствие. Сам главнокомандующий отправился на верховую прогулку. В Монтрёе Черчиллю сообщили, что за последнюю неделю британская армия потеряла более 100 000 убитыми и попавшими в плен и лишилась тысячи с лишним пушек. Самое опасное заключалось в том, что немецкие войска продвигались к северному участку британского фронта, где еще не было боевых действий. Возникла угроза, что британцы будут оттеснены к побережью Ла-Манша. Французское наступление с юга становилось поэтому крайне необходимым, но в штабе Хейга никто не знал ни намерений французов, ни какими силами они располагают, чтобы прийти на помощь британцам.

Из Монтрёя Черчилль поехал на юг, в Амьен, который уже подвергся бомбардировке немцев. В полночь он добрался до Парижа, как он написал позже, до «роскоши почти пустого «Рица». Только там ему передали депешу Ллойд Джорджа.

29 марта утром, в Великую пятницу, немецкий снаряд попал в одну из парижских церквей. Погибли восемьдесят прихожан. «Надеюсь, когда начинают стрелять дальнобойные пушки, ты уходишь в укрытие», – писала ему Клементина. Утром Черчилль получил сообщение, что Клемансо не только сам готов с ним встретиться, но организует ему встречу со всеми командующими армиями и корпусами. В шесть вечера встреча состоялась. «Четкий и смелый курс на пределе возможностей с использованием всех доступных ресурсов, – телеграфировал Черчилль Ллойд Джорджу. – Они уверены в своих силах. На мужество Клемансо можно полностью положиться».

Ллойд Джордж зачитал сообщение Черчилля на заседании кабинета 30 марта. Министр без портфеля лорд Милнер, соперник Черчилля в предыдущее десятилетие, выразил протест против его миссии, даже ограниченной визитом к Клемансо, заявив, что это прямой удар по нему как министру, который обычно вел дела с французами. Однако Ллойд Джордж понимал, что сообщения Черчилля чрезвычайно важны для понимания ситуации и оценки возможностей Франции в оказании помощи британским войскам.

В восемь часов утра 30 марта Черчилль появился у Клемансо. «Мы покажем вам все, – сказал тот. – Мы вместе побываем везде и посмотрим все своими глазами». Через два часа они были в Бове. Маршал Фош ждал их в городской ратуше. Черчилль позже вспоминал: «В кабинете Фош немедленно схватил большой карандаш, без всяких предисловий ринулся к карте и стал обрисовывать положение». Оживленно жестикулируя, с громкими восклицаниями он продемонстрировал продвижение немцев с начала их массированного наступления 21 марта. Он рассказал о замедлении наступления с каждым последующим днем. По словам Черчилля, «в нем ощущалась какая-то жалость к этому несчастному клочку земли, который отвоевал противник в последний день. Было ясно, что это просто ничтожное достижение по сравнению с первыми днями наступления. Силы врага иссякали».

«Стабилизация линии фронта произойдет неизбежно и скоро, – заявил Фош. – А потом… Потом – это моя забота». Гости ушли и направились в Друри, где располагался штаб генерала Роулинсона, командующего 4‑й армией. Черчилль поинтересовался, смогут ли они удержать линию фронта. «Этого никто не может сказать, – ответил Роулинсон. – Сейчас у нас только крайне истощенные и дезорганизованные части». К тому же солдаты 5‑й армии, на которую пришелся главный удар противника, были полумертвыми от усталости и недосыпания и медленно отступали. У них практически не осталось сил.

Хейг прибыл в Друри и обратился к французам за помощью. Клемансо тут же отдал приказ двум французским дивизиям переправиться через реку Анкр на помощь британцам. «Если ваши устали, – сказал он, – а у нас есть свежие части, наши люди сейчас же придут вам на помощь». Кроме наступления на юге французы были готовы оказать непосредственную помощь на самом ослабленном участке британского фронта. Известие об этом сразу же вызвало огромное облегчение у изможденных до предела солдат. Об этом Черчилль телеграфировал Ллойд Джорджу.

Клемансо продолжал: «Но я требую награды. Я хочу переправиться через реку и посмотреть, как идут бои». Роулинсон заявил, что ситуация за рекой Люс нестабильна. «Очень хорошо, – ответил Клемансо, – мы ее стабилизируем. Проделав такой путь и направив вам две дивизии, я не могу вернуться, не побывав там». Предложив Черчиллю следовать за ним, Клемансо сел в машину. Позднее Черчилль рассказывал Клементине, что они проезжали мимо британских солдат, которые брели из зоны боевых действий как во сне. Большинство их них не обращали никакого внимания на автомобили с яркими флажками. Некоторые, впрочем, узнавали Черчилля и махали рукой, как наверняка приветствовали бы любого другого, кто вызвал бы у них воспоминания об Англии и о прекрасных днях мира.

Когда они добрались до берега реки, артиллерийская стрельба уже была близко. «Итак, мистер Черчилль, мы на британском участке фронта, – произнес Клемансо. – Возьмете командование на себя? Мы сделаем так, как вы скажете». – «Как далеко вы хотите продвинуться?» – спросил Черчилль. «Как можно дальше, – ответил Клемансо. – Но решать вам».

Держа карту в руках, Черчилль велел водителю своей машины возглавить колонну. Они проехали по мосту. «Снаряды со свистом летали у нас над головами в обе стороны, – вспоминал Черчилль. – Колонна подошла на триста-четыреста метров к последней высоте, остающейся в руках британцев. В лесу были слышны винтовочные выстрелы, снаряды начали рваться перед ними на дороге и на залитых водой лугах».

Черчилль решил, что дальше продвигаться не стоит. Клемансо не возражал, вышел из машины и взобрался на небольшой пригорок у обочины. Он оставался там около четверти часа, расспрашивая отставших людей. «Все были чрезвычайно оживленны и безответственны, как школьники на каникулах, – вспоминал Черчилль. – Но французские штабные офицеры были крайне озабочены безопасностью премьер-министра. Они попросили меня уговорить его вернуться. Клемансо согласился. Когда мы подошли к дороге, неподалеку в группу лошадей, которых вели в поводу, попал снаряд. Всех разметало. Одна раненая лошадь понеслась галопом в нашу сторону. Бедное животное истекало кровью. Клемансо в свои семьдесят шесть метнулся к раненой лошади и с невероятным проворством схватил ее под уздцы, заставив остановиться. Один французский генерал пытался его образумить. Он неохотно повернулся к машине, но по пути искоса взглянул на меня и произнес вполголоса: «Quel moment délicieux!»[28]

Колонна вернулась в Друри, затем направилась на север через Амьен. На Черчилля произвел большое впечатление французский генерал на правом фланге обороны Роулинсона, уверенно заявивший, что сможет удерживать свой сектор в течение двадцати четырех часов до прихода подкрепления. К вечеру вернулись в Бове. Главнокомандующий французскими войсками генерал Петен встретил их у подъезда своего «роскошного военного дворца», как выразился Черчилль.