– Спасибо, но мне придётся уехать из Бора, – тихо пролепетала я, наблюдая за реакцией Марка, глаза которого наполнялись озабоченностью, – уехать из области.

– Куда? – тревожно и кратко уточнил он.

– В Москву…

– И ты, конечно же, увезёшь с собой нашу дочь!? – голос Марка вдруг наполнился отчаяньем. – Это какое-то безумие, Вероника! Ты не можешь так со мной поступить! Я только обрёл её снова, только начал исправляться, только нашёл с ней общий язык, а ты отнимаешь её у меня? Нет, Вероника, я не позволю тебе увезти её, я не дам разрешения! Ты можешь найти себе хорошую работу и в Питере, это не повод, чтобы разлучать меня с ней!

– Послушай, Марк, – начала я, умоляюще глядя на него, – мне нужна эта работа, я прошу тебя…

– Нет, поезжайте вдвоём с Волковым, а Катя останется со мной!

– Волков не поедет, – тихо пролепетала я, ощущая новую порцию боли.

– Он отпустит тебя в другой регион одну?

– Мы больше не вместе, поэтому-то я и хочу уехать подальше отсюда, – мой голос звучал сдавленно, треклятый ком снова поселился в горле, мешая дышать полной грудью.

В глазах Марка промелькнула странная искра, я чувствовала, что он хочет спросить что-то еще, узнать подробности, но он молчал, и я за это была ему благодарна: я бы не вынесла его расспросов.

– Ты снова бежишь, Вероника? – вдруг спросил он, спустя минуту молчаливого разглядывания моего лица. – Бежишь от себя, от проблем, от боли? Знаешь, я тоже пытался сбежать от боли в Китай, но это не помогло, боль вцепилась в моё сердце стальными тисками и последовала за мной, она и сейчас со мной, Вероника. Ты не сможешь сбежать от неё, её просто надо принять и научиться жить вместе с ней, если нет другого выхода. Боль – как паразит, будет питаться твоей энергией, твоим жизнелюбием, твоими стремлениями, нагоняя тоску, но ты не избавишься от неё, если уедешь, поверь мне. Своим отъездом ты причинишь новую боль мне и Кате, отцу, моим родителям, подумай об этом, пожалуйста.

Власов говорил, а я как зачарованная слушала его и понимала, что он прав. Я только не совсем осознавала, о какой именно боли говорит он, но его слова отдавали искренностью, в них не было напускного поучения или покровительственного тона, нет, они были наполнены горечью.

– Наверное, ты прав, но я не могу оставаться в Бору, в Питербурге, я слишком истощена морально и физически. Мне необходимо уехать, Марк, жизненно необходимо глотнуть свежего воздуха, оказаться там, где нет Серёжи, где нет тебя, где ничто не напоминало бы мне о моём прошлом, о моих ошибках.

Марк смотрел на меня так, словно видел впервые, я чувствовала, что он обескуражен моими словами, что он пытается понять, что происходит на самом деле.

– Я снова причинил тебе боль, Вероника? Ответь! Я не могу понять, что происходит в твоей голове, что происходит с нами, – он подошёл к креслу, в котором я сидела, и опустился на колени рядом, обняв мои ноги, а я не хотела отталкивать его, что-то внутри меня кричало о том, что пришло время обоюдных откровений, что больше нет сил таскать за собой эту ношу.

– Я почти забыла тебя, Марк, зачем ты вернулся? Чтобы мучить меня?

– Я честно пытался держаться от тебя подальше, я даже вёл себя, как последняя скотина, лишь бы ты возненавидела меня, но я не учёл одну вещь – я не могу жить без тебя, Вероника! Я отдал бы всё на свете, лишь бы искупить свою вину перед тобой, лишь бы получить ещё один шанс завоевать твоё сердце, но ты дала мне понять, что со мной не будешь счастлива. Меня это убивает…

– Ты знаешь, я ведь поверила тебе, поверила в твоё безразличие и даже почти возненавидела, ты был убедительным, Власов.

– Тогда я делал это ради себя, хотел заглушить крики своей совести, но она слишком сильно вопила. Это потом я понял, что вёл себя как последний эгоист, всегда был эгоистом, всю нашу совместную жизнь я думал только о себе, лелея свою любовь к тебе, и не думал о твоих чувствах, желаниях. Я обвинил тебя тогда в том, что случилось, но я сам был виновен. Не только в том, что обратил внимание на красивую обёртку, а в том, что не сумел не допустить этого.

Я слушала, не замечая, как горячие слёзы льются по моим щекам, оставляя солёный след на губах.

– Ты не один виноват, Марк, я тоже приложила немало сил, чтобы отвернуть тебя от себя. Я слишком любила тебя, чтобы попрекать чем-то, слишком боялась потерять, слепо следуя за тобой, я слишком растворилась в тебе…

– Ты не представляешь, на что я готов пойти, лишь бы только вернуть твою любовь, Вероника, вернуть тебя, начать жизнь с начала, – Марк смотрел мне в глаза, а я не верила своим ушам – вот он, любовь всей моей жизни, целует мои колени и говорит о том, что мечтает о моей любви.

От его лёгких прикосновений горела кожа, от звука его голоса шумело в ушах, от значения его слов кружилась голова. Марк Власов был для меня самым желанным мужчиной на свете и всегда им останется.

Мои пальцы горели от желания снова ощутить под собой мягкость его волос, и я позволила себе эту слабость.

– Не стоит об этом говорить, – прошептала я, перебирая короткие волосы, наслаждаясь ощущениями.

Я не знаю, как понял мои слова Марк, но я и не хотела думать об этом – было слишком больно и печально, было невыносимо тоскливо и одновременно волнующе. Я будто бы попала в то время, когда мы были вместе: Марк смотрел на меня влюблённым и полным желания взглядом, а я отвечала ему тем же, не в силах больше обманывать саму себя.

Когда Власов поднялся на ноги, взял меня за руку и смело повёл на второй этаж в нашу спальню – я не имела ни малейшего желания противиться ему, напротив, я хотела, чтобы он это сделал. Я послушно шагала за ним, пока наши пальцы сплелись в тугой узел, разнося по моему телу знакомые волны электричества.

Я не думала ни о чём, все мысли будто бы испарились из моей головы и я ощущала какую-то лёгкость, граничащую с безумием. Я просто следовала за любимым мужчиной, наслаждаясь его близостью, ароматом, его красотой, не желая даже думать о том, что было с нами, что будет со мной завтра, что будет с нами через час, это не имело значения в ту секунду, ничего не имело значения, когда губы Марка сначала робко и нежно, а потом всё уверенней касались моих. Ничего не имело значения в тот момент, кроме его крепких рук, прижимающих меня к себе, кроме его прекрасных длинных пальцев, блуждающих по моему телу в лихорадочном беспорядке, кроме его божественного вкуса и аромата, кроме бабочек, так нагло разбушевавшихся внизу моего живота, кроме мимолётного, но такого сумасшедшего и безудержного желания принадлежать Марку Власову, потому что себе я уже не принадлежала.

Мой истосковавшийся по настоящей любви организм буквально кричал от радости, заглушая робкие поползновения разума вклиниться в безумное счастье, от которого я готова была упасть в обморок. Я и сама не знала, как сильно я хочу бывшего мужа, как это прекрасно и волшебно – отдаваться любимому, по-настоящему любимому мужчине, настолько правильно, что всё остальное казалось ненастоящим, искусственным и пустым.