Кокрейн не знал — по крайней мере позже он утверждал именно так, — что прошлой ночью «подполковник дю Бург, помощник британского посла в России», прибыл в Дувр и объявил о полной победе союзников над Наполеоном в Восточной Франции. По утверждению дю Бурга, императора захватили русские казаки. Они будто бы убили его и надругались над его трупом. Дю Бург дилижансом отправился в Лондон. А несколькими часами позже из Лондона выехал другой дилижанс. В нем находились три французских офицера в форме с белыми кокардами Бурбонов. Когда дилижанс с французскими офицерами проезжал мимо лондонского Сити, его пассажиры стали разбрасывать листовки и выкрикивать: «Да здравствует король!», «Слава Бурбонам!»

Фондовую биржу охватила паника. Акции государственных фондов, вовлеченных в относительно новую практику маржевой торговли, рассчитанной на большую разницу между покупной и продажной ценой, за несколько часов взлетели с 26,5 пункта до 32 пунктов. Воспользовавшись этим, некоторые люди сделали целые состояния. Однако к концу дня стало ясно, что известие о смерти Наполеона было преднамеренным обманом. Наполеон был жив, здоров и оставался победителем, хотя несколько дней назад он действительно чудом избежал смерти.

На бирже началось немедленное расследование. Его результаты показали, что Кокрейн-Джонстоун и Батт сделали огромные состояния в тот день. Батт выступал в качестве биржевого маклера лорда Кокрейна. В тот день он также продал акции основных государственных фондов, принадлежавшие Кокрейну. В соответствии с данными ему указаниями он сделал это, когда курс акций поднялся всего лишь на один процент. Прибыль Кокрейна была долей от прибыли, полученной в тот день другими людьми.

Следствие обнаружило связь между дядюшкой Кокрейна, его партнером и теми тремя людьми, которые выдавали себя за французских офицеров. Ужаснее всего было то, что де Беренджер оказался не кем иным, как мнимым полковником дю Бургом. У де Беренджера обнаружили деньги, данные ему Кокрейном, и документы, доказывающие его связь с Кокрейном-Джонстоуном и Баттом. 27 апреля Кокрейн, его дядя и Батт были осуждены за организацию махинаций на фондовой бирже. Кокрейна лишили также звания капитана. Обвинение Кокрейну было выдвинуто на том основании, что он встречался с главным злоумышленником в день преступления, дал ему денег и одежду.

Разумеется, Кокрейн получил прибыль от биржевой махинации в результате того самого указания — продавать его акции после того, как курс поднимется на один процент, но она была не очень большой. Однако — и тому есть подтверждения — это могло быть сделано специально, чтобы отвлечь подозрения от партнеров Кокрейна. Впоследствии прибыль поделили бы в их пользу. Деньги, которые Кокрейн якобы дал де Беренджеру, на самом деле прошли через руки Батта в уплату залога. Выражаясь современным языком, это было обычное отмывание денег. Практически нет сомнений, что между Кокрейном-Джонстоуном и Баттом существовал сговор и они намеренно приехали к Кокрейну утром того дня, когда на бирже был спровоцирован резкий скачок цен на акции.

В обществе сложилось не совсем правильное и неблагоприятное для Кокрейна представление о его участии в этом деле. Он недавно женился и испытывал финансовые трудности. Дядя лишил его наследства и выдворил из дома. Работа Томаса над новым изобретением была продолжением попытки отца увеличить состояние. Военно-морская карьера Кокрейна находилась под угрозой. И наконец, и это выглядело убедительнее всего, вся эта невероятная мистификация на бирже, хитроумная эксплуатация людской жадности и красочный маскарад были очень похожи на то, чем всю жизнь так любил заниматься Томас Кокрейн.

Никакой суд присяжных не смог бы оправдать его. Единственная возможная линия защиты зиждилась на утверждении, что Кокрейна одурачили дядюшка и его партнеры. Кокрейн-Джонстоун был на редкость бессовестным человеком. И вполне мог пойти на это. Однако зачем ему это понадобилось? В чем цель вовлечения Томаса Кокрейна в темные дела? Неужели мошенники думали, что его репутация защитит их от уголовного преследования? Разумеется, это было ошибкой. Возможно, все было спланировано так, будто идея махинации принадлежала Кокрейну и он использовал своего дядюшку и Батта как прикрытие, чтобы избежать обвинений.

Кокрейн не присутствовал на слушании дела. Так ему посоветовали адвокаты. Но со стороны это выглядело как высокомерное пренебрежение к суду и только повредило Кокрейну. Враги Кокрейна объединились против него. Главный судья лорд Элленбург был ярым противником радикальной партии, которую Кокрейн поддерживал в парламенте. Обвинителем являлся бывший его адвокат Ричард Гурни. Адвокатом обвинения — солиситор адмиралтейства, выступавший против Кокрейна в военном трибунале, оправдавшем Гамбьера. Все было представлено так, будто Кокрейн виновен. Правящие круги были решительно настроены доказать это.

Судебное расследование длилось десять дней. Защитники Кокрейна, однако, с легкостью доказали несостоятельность обвинений против него. А вот де Беренджеру не удалось так просто отделаться. Показания, данные под присягой, весьма отличались: кто-то говорил, что де Беренджер был одет в зеленую форму снайпера; кто-то утверждал, что во время его появления в доме Кокрейна он был в алой форме и с медалями мнимого полковника дю Бурга. Но во что бы ни был одет главный обвиняемый, он, безусловно, был в доме Кокрейна утром того самого дня, когда на бирже произошло мошенничество, и хозяин предоставил ему возможность переодеться. Все это свидетельствовало против Кокрейна.

Приближалось время вынесения приговора. И тут Кокрейн-Джонстоун сбежал. 20 июня Томас Кокрейн, Батт, де Беренджер и другие обвиняемые были приговорены к двенадцати месяцам тюремного заключения каждый. Кокрейн, кроме того, был оштрафован на тысячу фунтов. Он, Батт и де Беренджер были также приговорены к стоянию у позорного столба напротив королевской фондовой биржи в течение часа.

Наполеон пришел в ужас, узнав, как британцы обращаются со своим героем. Из ссылки на Эльбе он писал: «Такому человеку нельзя назначать столь унизительное наказание». В страхе перед народными волнениями правительство позже отменило наказание у позорного столба.

Имя Томаса Кокрейна было вычеркнуто из списка офицеров военно-морского флота. Он был лишен членства в парламенте. Принц-регент заявил: «Я не позволю, чтобы войска с безупречной репутацией были опорочены именем лорда Кокрейна. Я также лишаю его ордена Бани».

В тюрьме для финансовых преступников Кокрейн, привыкший к суровым условиям жизни в море, не испытывал особого дискомфорта. У него было две комнаты, которые он оплачивал. Он платил также за пищу, доставляемую по его заказу. Кокрейну предложили совершать прогулки возле здания тюрьмы, но он отказался от этой привилегии. Ему было позволено пользоваться письменными принадлежностями, и он с удовольствием продолжил работу над масляной лампой.

В марте 1815 года глубокой ночью он выбрался из незарешеченного окна своей камеры на крышу тюрьмы. Кокрейн перебросил крученую веревку, которую ему тайно переправили в тюрьму, через острые прутья ограды. Ловко спустился с крыши, перелез через ограду, а затем стал спускаться по другой веревке. Когда Кокрейн находился в двадцати футах от земли, веревка оборвалась. Падая, Кокрейн сильно ушибся. Хромая, с трудом добрался до дома своего друга и… пропал. Никто не знал, где он находится. Скрываясь, Кокрейн написал письмо спикеру нижней палаты парламента, заявив о намерении занять свое место в палате общин, куда он был избран гражданами, убежденными в его невиновности.