Он сделал большой глоток, вытер рукой рот и сказал:

— Я так не думаю.

Труди оценивающе смотрела на него из-под своих больших солнечных очков:

— Почему нет?

Билл отвернулся от нее. Он прислонился к своему автомобилю и наблюдал, как его команда работает внутри и вокруг большой ямы, вырытой в земле.

— Это слишком банально. Слишком упрощенно. И звучит как отмщение. Что имели авторы против масонов хотя бы?

— Похоже, ты действительно читал книгу. Я предполагаю, что это было собрано воедино в основной концепции.

— Неужели тебе никто не говорил, что дискриминация по полу уже в прошлом?

Труди уставилась на него. Полуденное солнце сияло на его загорелых мускулах и длинноватых волосах, которые были влажными на кончиках. Джинсы были низко спущены на бедра, и одинокая струйка пота стекала вниз с его груди. Он был прав, черт побери, она смешала его в одну кучу с любителями пива, с которыми обычно сталкивалась на работе; ей бы никогда и в голову не пришло, что он читает такие книги.

— Да, — произнесла она спокойно, гася свою сигарету. — Я вижу, что ошибалась в тебе. Ты все-таки не просто еще одно симпатичное лицо.

Билл уставился на нее. Он наблюдал, как майский бриз шевелил завитки у нее на голове, как челка упала ей на глаза. И платье было какое-то новое. Он никогда прежде не видел ее в платье или юбке.

— Да, я предполагаю, что ты меня тоже одурачила.

Они долго смотрели на друг друга, затем Труди сказала:

— Я хотела бы как-нибудь подискутировать с тобой об идеях этой книги.

Он посмотрел на нее.

— Всегда пожалуйста. Но должен предупредить тебя, что я чертовски хорош в этом.

— А я состояла в дискуссионной команде в университете.

— Что за университет?

— Калифорнийский университет в Санта-Барбаре.

— Так у тебя еще и университетское образование. — Он наклонил голову назад и выпил остатки колы.

Труди смотрела на его шею. Когда он небрежно бросил банку на заднее сиденье автомобиля, она сказала:

— А у тебя, я подозреваю, степень доктора?

— Нет, только бакалавра.

— По какой специальности?

Он прошел мимо нее и направился к котловану.

— По восточной философии, — сказал он. А затем прокричал: — Эй, Фрэнк, скажи парням, чтобы сделали перерыв на обед. — Он повернулся и, сложив руки на груди, посмотрел на Труди. — Кроме того, получив степень, я обнаружил, что мне с ней некуда идти. Поэтому я вернулся к тому, чем занимался, чтобы заработать на учебу. К строительству. А почему ты занимаешься бассейнами, мисс чемпион дискуссий?

— Скажи мне, чем я могу заниматься со степенью по английской литературе, помимо работы в офисе или преподавания. Мой папа занимался строительством. Он научил меня всему, что знал.

— Твой отец, должно быть, умный малый.

Один из рабочих включил радио. «Пойнтер Систерс» исполняли «Нейтронный танец», в то время как из чемоданчиков для завтрака извлекались бутерброды и термосы.

— А ты видела их последнее произведение «Мессианское наследство»? — спросил он, указывая на книгу, находящуюся на переднем сиденье. На сей раз они поднимают вопрос о том, действительно ли Иисус основал христианство. Я только что начал ее, но с удовольствием дам тебе почитать, когда закончу.

— Спасибо, я бы не отказалась.

— Сочтешь ли ты это оскорблением от адепта мужского шовинизма, — спросил Билл, — если я скажу тебе, что ты хорошо выглядишь сегодня?

Труди, прищурившись, посмотрела на небо.

— Только если я могу сказать тебе, что у тебя симпатичная задница.

— Ты замужем? — спросил Билл.

— Кому нужна такая командирша, как я? А ты?

Его рот медленно растянулся в улыбке.

— Я женат на «Каталине-27», пришвартованной на пристани.

— Эй, Билл! — позвал его один из строителей. Парень подошел и завел с Биллом деловой разговор на несколько минут, пока Труди стояла и наблюдала за ними. И в это время она увидела, как Билл переминался с ноги на ногу и проводил рукой по своим волосам, и удивилась, внезапно почувствовав себя возбужденной.

Действительно возбужденной.

Это было не просто случайное любопытство относительно того, каким он окажется любовником; Труди испытывала внезапное, удивительное и подлинное сексуальное желание. И чем больше она думала об этом и пыталась понять это, тем больше обнаруживала, что очень хотела видеть его снова наедине.

Удивленная таким внезапным и неожиданным поворотом, она отошла от Билла и его помощника, и прохаживалась около его машины.

«Почему? — спрашивала она себя. — Почему теперь у меня возникли эти чувства к нему?» Он, конечно, не выглядел как-то иначе, чем обычно выглядел на объекте; пыльный и потный, часто без рубашки. Ей нравилась его внешность, но она никогда не возбуждалась от этого. Почему же это произошло сейчас?

Она достала сигарету из своей сумочки и держала в ее руке незажженной.

Она начала понимать, когда наблюдала, как Билл опустился на колени с каким-то механизмом и что-то делал с ним при помощи инструментов, что это новое чувство не было таким уж новым. В нем было что-то знакомое, как если бы она чувствовала нечто подобное прежде. Но не с ним. С кем-то еще. Чувство, которое редко захватывало ее, — сильное сексуальное желание определенного мужчины.

И потом она поняла: Томас.

Именно так она чувствовала, находясь со своим любовником из «Бабочки»; именно так Томас воздействовал на нее. Это было такое же возбуждение, такое же напряжение. Любовник Труди с серебристыми волосами доставлял ей такие ощущения, что не удавалось ни одному мужчине прежде, и, она боялась, никому не удастся в будущем. И все же, к своему удивлению, она внезапно испытала то же самое желание по отношению к Биллу.

Закончив с подчиненным, Билл шел теперь назад к ней. Вдруг он остановился и повернулся, чтобы крикнуть что-то своему прорабу. И то, как он повернулся, как качнулись его руки, как напряглись мышцы на спине, заставило сердце Труди биться прямо в горле.

— На сей раз я проложил три возвратные трубы, — сказал он с улыбкой. — Хочешь посчитать их? Или ты предпочтешь поспорить относительно достоинств «Святой крови и святого Грааля»?

И тут она поняла, в чем заключается причина этого странного, замечательного чувства, осознала, почему испытывала его с Томасом и почему Билл вызвал его теперь. Открыла тайну своих невероятных вечеров в «Бабочке» и то, почему она не могла, казалось, воссоздать их в реальном мире. На нее возбуждающе действовал интеллектуальный спор. Труди любила бросать вызов, ей нравилось тренировать ум в дебатах с сексуальным мужчиной. Это была своего рода прелюдия; столкновение умов и испытание силы интеллекта, что в конечном счете превращалось в сексуальную энергию, которая была более интенсивной и захватывающей, чем любая обычная физическая прелюдия. И она нашла свой ответ на тайну Томаса намного раньше, чем сформулировала вопрос: она сказала директору «Бабочки», что хотела побыть с человеком, который был бы умен, образован и мог увлечь ее в серьезную, интеллектуальную дискуссию.