Прошли еще два дня, и я позволил себе плыть по течению. Рождественская пора, недавно еще бывшая едва различимым кошмаром, приближалась с неумолимостью усыпанного блестками зомби. Я плыл по течению, болтался, пил, спал, смотрел телевизор, выключив звук. Клэренс несколько раз пытался вытащить меня куда-нибудь, но я отказывался. Я знал, что он попытается меня уговорить на что-нибудь, а я сейчас был не в состоянии ничего делать. У меня хватало проблем и с пустотой, охватившей меня.

О'кей, вот вам правда, какой бы неприглядной она ни была. Когда мой босс наконец-то связался со мной, я уходил из «Устрицы Билла» после позднего завтрака, реально размышляя, стоит ли завернуть в салфетку крошки от тостов, положить в карман и покормить голубей на Бигер-Сквер, или пойти домой и смотреть «Мори».

Я принял решение в пользу голубей, поскольку подумал, что должна быть хоть кому-то польза от моей дерьмовой жизни, пусть и для крыс с крыльями, и тут заметил невысокого мужчину восточной наружности, идущего рядом со мной. Это было не то же самое тело, которое я видел прежде, но я уже начал опознавать Мула на Земле по манере двигаться, если понимаете, о чем я.

— Бобби.

— Темюэль, — ответил я, не останавливаясь. На Бигер-Сквер было немного народу, поздним декабрьским утром, холодным.

— Не злись, Бобби.

— Злюсь? Я? Потому, что ты выдал меня боссам, на суд?

— Ты знаешь, что у меня не было выбора. Я знаю, что ты знаешь.

— Да, правда? Смешно, поскольку я бы не сказал, что знал что-то подобное.

Я выбрал первую скамейку, не испачканную молочным коктейлем, высыхающим на ней, и сел. Достал из кармана салфетку. Темюэль сел рядом. Я развернул салфетку, и самый смелый из голубей тут же спикировал, чтобы получить лучший кусок. С перепугу я едва не оторвал ему голову. Я так и не пришел в себя до конца после пребывания в Аду, даже за несколько месяцев. Не люблю, когда на меня бросаются без предупреждения.

— Если ты не знал, тогда почему ты не рассказал им обо мне? — спросил Темюэль. Он выглядел совершенно безобидным пожилым парнем, типа профессора семитских языков, просто сидящего на скамейке. Я не был уверен, хорошо ли мне здесь, но голуби ценили мое общество секунд тридцать, пока не кончились крошки.

— Я сказал. Я рассказал Патиэль-Са о тебе. Я рассказал этой сладкоголосой стерве все.

— Я не это имел в виду. С этим ты ничего не мог поделать. Но ты не сказал обо мне эфорам, на суде.

— Меня никто не спрашивал.

Это было правдой лишь отчасти. Еще на суде я начал понимать, что с Темюэлем все совсем не так просто, и он не просто предал меня. На самом деле, в некотором роде, он рисковал, защищая мои тайны — про квартиру Каз начальство, похоже, до сих пор не знало, к примеру. Как-то раз в пьяном угаре я приехал туда, огляделся, но было слишком больно оставаться там больше нескольких минут. Но я не обнаружил никаких признаков того, что ребята с Небес там побывали.

— О'кей, — сказал я. — Ты сделал кое-что, чтобы у меня было к чему вернуться. А с такси ты тоже сделал что-то особенное? Поскольку похоже, что небесные радары его не видели по какой-то причине, и им приходилось следить за мной по старинке. Я так понимаю, это ты устроил.

Темюэль кивнул, почти смущенно.

— Мне было интересно, заметишь ли ты.

— Ага, заметил. Спасибо.

Странно, но я не ощущал в тот момент особой благодарности.

— Так что тебе нужно от меня теперь? Все ведь кончено, так? Энаиту завалили, ты на свободе и ни при чем, а я все так же жду, когда меня придет исцелять инквизиция. Или ты просто хотел знать, буду ли я и дальше держать рот закрытым насчет тебя?

Я попытался угадать ответ по выражению его лица, но Темюэль ничем себя не выдал.

— Думаю, что постараюсь. Но я все вывалил Ангелу Утешения, все равно, так что кто-то на Небесах знает более чем достаточно, чтобы бросить нас обоих в Бездну на срок от вечного до большего. Вопрос лишь в том, почему они еще не воспользовались этой информацией. Другими словами, если ты беспокоишься о целости своих крыльев, я — не самая большая твоя проблема.

— Нет! Я здесь не за этим, — ответил архангел. Он явно был несколько раздосадован. — Я пока не могу ни о чем говорить, но хочу, чтобы ты знал, что я о тебе не забыл. Ты понятия не имеешь, насколько сейчас все сложно, насколько… тонко.

Он похлопал меня по руке. Ощущение, как от обычного человеческого существа.

— И это все? «Удачи, Бобби, я хотел бы тебе помочь, но это слишком сложно»? О'кей, тогда давай на минуту забудем обо мне. Что с Каиносом и всеми человеческими душами, которые там жили? Они просто исчезли?

И моя подруга вместе с ними, едва не сказал я, но привычка хранить тайны оказалась сильнее.

— Что с Сэмом Райли и другими Волхвами, которых предала Энаита? Они тоже останутся мертвы? Или их перевоплотят в нечто более управляемое, ангелов, которые не будут задавать вопросов?

— Это вовсе не так просто!..

— Сам знаешь, я слышал это раньше, и это не совсем то, что ожидаешь от друзей.

— Я никогда не был твоим другом, — сказал Темюэль, даже не попытавшись сделать сочувственное лицо, но, должен признать, он выглядел опечаленным. — Небеса, Ад, Земля — все это слишком сложно для такой простой вещи, как дружба, Бобби. Но я пытался поступать с тобой честно и продолжаю это делать.

— Так весь этот твой визит только ради этого? Чтобы я не сдавался?

— Я не боюсь, что ты сдашься. Я больше беспокоюсь о том, что ты попытаешься пробиться слишком далеко прежде, чем наступит нужное время.

— Что это еще такое, во имя Гадеса многоэтажного, значит? Время не то? Я только что ниспроверг ангела, организовавшего величайшую из проделок против Небес, со времен, когда Сатана попытался внедрить социальное продвижение.

— Смешно, что ты об этом вспомнил, — сказал он, и на мгновение я подумал, что наконец-то услышал что-то полезное. Темюэль встал, провел рукой по лысеющей голове, поправил очки и улыбнулся мне своей обычной улыбкой мудрого дядюшки. От таких его мимических упражнений я уже давно устал.

— Мне надо идти.

Я и придумать не мог, что бы такого колкого сказать. Я уже говорил, состояние, когда внутри тебя половина гелия, а половина — обычного воздуха, и ниточка по полу болтается. Я глядел на уходящего через парк архангела. Пара голубей, слишком глупые, чтобы понять, что крошки уже кончились, крутились рядом со мной, пока я тоже не встал и не пошел в противоположном направлении.

Будь это такой же день, как пара предыдущих, я бы пошел домой и отпраздновал миновавший полдень одной-двумя стопками. Но где-то в подсознании я ждал, что Темюэль объявится, и теперь, когда он это сделал (и сказал мне целую кучу ничего), я уже не мог отключиться от безрадостных мыслей. Я бродил по берегу, темным узким кварталам — простите, Району Пионеров, — обдумывая различие между тем, чтобы утопиться в бутылке и сделать все проще, спрыгнув с причала в холодную зеленую воду залива. Некоторое время слушал парня с гитарой, который играл вполне приличную версию старой песни Слима Харпо, которую все знают лишь потому, что ее сыграли «Стоунз». Парень играл не настолько хорошо, но и не слишком плохо. Через некоторое время владелец ближайшей сувенирной лавки вышел и дал ему пять баксов за то, чтобы он играл в другом месте. Выигрышный вариант для обоих. И я подумал насчет себя. «Иди и сделай то, что собрался, где-нибудь еще, а?»