– Ладно, бей,– смирившись с неизбежным, он подставил свою физиономию под приближающийся кулак приятеля.

Кира уже решила, что сейчас ей придётся лечить сломанный нос своего сыночка, и опять ошиблась. Кулак остановился буквально в сантиметре от своей цели, Алик опустил руки, а потом крепко обнял друга.

– Спасибо, что не позволил мне его убить,– его слова не были пустой формальностью, чувствовалось, что он благодарит от всего сердца. – Я ведь считал Риса своим отцом, понимаешь? А Крис вообще по-настоящему его любит.

– Понимаю, мне тоже больно,– согласился Мартин,– но не стоит из-за этого разрушать жизнь нашей сестры.

– Я никогда ничего от неё не скрывал,– Алик тяжко вздохнул и опустил голову,– не хочется начинать, но, видимо, придётся.

– Идёмте в дом, мальчики, ночь на дворе,– Кира быстренько перехватила инициативу, обрадованная, что конфликт разрешился мирно. – Кейтиль, наверное, уже спит, но придётся его потревожить, нам ведь нужно где-то ночевать.

Похоже, этой ночью Кире на роду было написано ошибаться в своих предположениях, насчёт Кейтиля она промахнулась прямо-таки фатальным образом. Войдя в дом, гости сразу услышали звон стекла и бульканье разливаемой по стаканам самогонки, запах сивухи расползался по дому вонючим ядовитым облаком. Кира тут же пожалела, что бросила Джарета на произвол судьбы и этого заядлого самогонщика, каковым слыл Кейтиль. Старый экспериментатор и раньше был большим охотником до задушевных разговоров и частенько служил эдакой универсальной жилеткой, в которую с удовольствием плакались некоторые обитатели Алата.

Главным пациентом самопального психоаналитика обычно был Рис, однако после его скоропостижного переезда в столицу исповедальня Кейтиля по большей части пустовала, и накопившийся запас зелья, предназначенного для облегчения душ страждущих, вырос до катастрофических объёмов, однозначно обозначив проблему с затариванием. Заполучив в своё распоряжение Джарета, практика Кейтиля буквально обрела второе дыхание. Бессмертный оказался благодарным клиентом, причём не только в плане наличия у него неразрешённых жизненных проблем, но и в способности поглотить прямо-таки немыслимое количество пойла без видимых последствий для своего организма.

– Кирочка, ребята,– Кейтиль гостеприимно распростёр свои объятья,– присоединяйтесь к нам, давайте по глоточку перед сном.

Кира с Мартином интенсивно замотали головами, а вот Алик решительно подошёл к столу и, плеснув в пустой стакан немного самогонки, залпом выпил ядовитое зелье.

– Молодец,– похвалил его Джарет,– снотворного, думаю, тебе не потребуется. – Всё в порядке? – обратился он к Кире.

Та только отмахнулась и вслед за хозяином направилась устраивать мальчиков на ночлег. Её обиженный спаситель мрачно сдвинул брови и влил в свою глотку очередную дозу анестетика для облегчения душевной боли. Собственно, понять переживания Джарета было не сложно. Представьте себе эдакого благородного рыцаря, который, рискуя жизнью, буквально вырывает прекрасную даму из когтей кровожадного дракона, а в награду за свой подвиг не получает даже равнодушного «спасибо». Ни одному рыцарю такое не понравится. Что бы там ни выдумывали авторы рыцарских романов, но любой нормальный спаситель подсознательно ожидает получить награду за свой подвиг хотя бы в виде слёз благодарности, а в тайне, разумеется, ещё и в иной, менее платонической форме. Тот факт, что прекрасная дама, вообще-то, отнюдь не жаждала спасаться, и пришлось её уговаривать и даже шантажировать, послужил благородному рыцарю слабым утешением.

Но Кире в тот момент было не до фрустраций обломавшегося спасителя, тоскливые мысли о тщете всего земного роем закружились в её воспалённом мозгу, отняв надежду на сон. Нет, не так она мечтала вернуться в свободную жизнь. Отчего-то Кире казалось, что всё будет по-прежнему, словно в её отсутствие мир должен был замереть в неподвижности и покорно дожидаться, пока она ни соизволит взмахнуть волшебной палочкой и разрешить времени течь вперёд. Увы, действительность не оправдала её ожиданий. Рис благополучно похоронил воспоминания о своём преступлении и наслаждался жизнью с молодой женой, для дочери Кира из любимой мамы превратилась в угрозу её семейному счастью, и даже Мартин нашёл себе какого-то чужого мужика, назначив его своим отцом.

Что ж, похоже, все, кроме Киры получили то, чего хотели, а вот её потерю невозможно было восполнить никакими заменителями, без Семёна из жизни Киры ушла радость бытия, оставив только воспоминания о потерянном счастье. Промучившись до рассвета в бесплодных попытках справиться с бессонницей, она оделась потеплее и отправилась в заветную долину, но и там её ждали сплошные разочарования. Впрочем, в ту ночь Кира была не единственной, кто не мог заснуть, Мартин тоже едва дождался рассвета, чтобы ни сорваться в дом Варда среди ночи. Новость, которую он собирался обрушить на голову обманутого им человека, была не из тех, о которых следует узнавать перед сном.

Когда Мартин поднялся в столовую, Вард и его жена ещё спали, так что парень принялся хозяйничать, намереваясь принять на грудь пару чашек кофе, чтобы почувствовать хоть какую-то уверенность. Впрочем, его намерениям не суждено было осуществиться, эмпату не требовался звонок будильника, чтобы ощутить присутствие в доме постороннего человека.

– Это что у нас за ранняя пташка тут завелась? – пожурил хозяин беспардонного гостя. – Марти, ты где сегодня ночевал?

– Меня мама пристроила на ночлег к своему давнему приятелю,– Мартин был даже рад небольшой отсрочке серьёзного разговора, но сразу же выругал себя за нерешительность, у него больше не было права находиться в этом доме. – Я должен сказать тебе что-то очень важное,– он словно прыгнул с разбегу в ледяную купель,– я тебя обманул.

– Упс,– Вард весело рассмеялся, ещё не подозревая, насколько болезненной была тема этого утреннего разговора. – Это с тобой в первый раз? – попробовал отшутиться он, но сразу почувствовал, что шутка не удалась. – Что случилось, Марти?

– Я не твой сын,– расстроенный юноша едва нашёл в себе силы, чтобы сохранять спокойствие и не разреветься как девчонка,– но я не нарочно тебя обманывал, просто ошибся. Прости меня, Вард.

Несколько долгих минут отставной папочка внимательно вглядывался в побледневшее лицо мальчишки, а потом просто подошёл и прижал к своей груди это щуплое, поникшее от горя тельце.

– Я правда не хотел тебе врать,– Мартин судорожно вздохнул и всё-таки расплакался.

– Правда состоит в том, что мне пофиг, есть ли в тебе моя кровь,– твёрдо произнёс Вард. – Ты – мой сын, Марти, и будешь моим сыном до тех пор, пока сам от меня не откажешься.

Мартин вывернулся из обнимавших его рук и отступил на шаг, чтобы видеть глаза Варда. Двое мужчин застыли друг напротив друга в таком напряжении, словно им предстояло сражаться в поединке. Довольно долго Мартин смотрел не отрываясь в глаза отца, и тот ни на миг не отвёл взгляда. Наконец Варду надоела эта суровая игра в гляделки, и он улыбнулся. Его открытая улыбка сработала как таран, мгновенно разрушив стену отчуждения.