— Вы не ляжете со мной, господин? Не согреете одинокую эльфийскую девушку, которая так долго служила вам в вашем холодном мире? Хотя я и замерзла до костей, в постели мы обратимся в жаркое пламя. Вот увидите.

Я помотал головой.

— Тогда поцелуйте меня.

И она вышла из огня и подступила ко мне. Я поцеловал Баки, крепко обнял, а потом снова поцеловал. Когда мы отстранились друг от друга, я сказал:

— Я не попытаюсь удержать тебя, Баки. Но прежде чем ты уйдешь, я задам тебе один вопрос и попрошу об одной незначительной услуге. Ты в состоянии выполнить мою просьбу за меньшее время, чем мне потребовалось бы на все объяснения.

— Тогда я помогу вам за еще один поцелуй.

— Хорошо. Несколько дней назад кто-то прошептал мне на ухо, что среди подарков, привезенных мне Вистаном, есть один волшебный предмет. Это была ты?

Она помотала головой:

— Нет, господин.

— А ты знаешь кто?

— Уже два вопроса — значит, я заработала два поцелуя. Безусловно, это была Ури, господин. Она смертельно боится вас и всячески старается предотвратить ваш гнев.

Я сказал, что не причинил бы Ури никакого вреда.

— Я знаю, господин. Она думает только о своем предательстве. Я… они сломали мне позвоночник. А вы исцелили меня. Такое не забывается.

— Не я исцелил тебя, Баки, а Тауг.

— Он не исцелил бы, господин, если бы вы не привели его ко мне и не объяснили, что надо делать. — Столь неожиданно, что я невольно попятился, она упала на колени. — Простите меня, господин! Я люблю вас и завоевала бы ваше сердце, когда бы могла. Даже если бы мне пришлось делить вас с тысячью разных Дизири.

Я поднял Баки на ноги:

— Тебе не за что просить прощения — а если и есть за что, я все тебе прощаю. Баки, я хочу показать тебе три предмета. Если один из них волшебный, ты скажешь мне?

— Да, господин, — кивнула она. — Коли сумею распознать.

Сначала я вынул золотую змею, свернутую кольцом. Баки взяла, подышала на ее рубиновые глаза, пожала плечами и вернула мне.

— Ничего? Никакой магии?

— Возможно, она просто слишком неуловимая для меня, господин. Но если так, то и для Ури тоже. Во всяком случае, я так думаю.

Я вытащил старый шлем и показал Баки.

Челюсть ее отпала. Несколько мгновений она стояла совершенно неподвижно, похожая на медную статую, а потом исчезла.

Понимая, что снова звать ее бесполезно, я позвал Ури, а потом Дизири умоляющим голосом. Никто не откликнулся на мои призывы, и наконец я улегся в постель, обуреваемый мыслями о старом шлеме, а также о короле Арнторе и королевском дворе.

На следующий день мы с Вистаном направились в Тортауэр. На описание всех людей, которые настойчиво допрашивали нас по нашем прибытии в замок — одни по долгу службы, другие из чистого любопытства, — ушло бы больше времени, чем мне хочется потратить. Таковых было более дюжины.

Наконец нас отослали ко двору, который я принял бы за двор короля Арнтора, когда бы меня не предуведомили. То был двор граф-маршала, дворянина, обладающего многими титулами, который восседал на троне, лишь немногим уступающем своими размерами трону Гиллинга и окруженном доброй сотней придворных, главным образом воинов, отмеченных нашивками разного рода, а также слугами и прочими подданными.

Когда мы прибыли, граф-маршал занимался вопросами, касающимися королевских конюшен: речь шла о необходимости позаимствовать у одного герцога (не Мардера) жеребца-производителя; о том, какого жеребенка от королевской кобылы следует отдать взамен, и о том, какого жеребенка от герцогской кобылы надлежит взять королю, — и все в таком духе. Вопрос насчет жеребца уже решился к моменту нашего появления; но вопрос о том, какого жеребенка лучше отдать взамен, еще горячо обсуждался. Такой-то был лучшим, но людям герцога не нравилась масть. Другой, белый, был всем замечателен, но слишком уж горяч и строптив; с ним нельзя дурно обращаться, сколько бы он ни лягался и ни кусался. Его нельзя объезжать для скачек. Люди герцога не брались с уверенностью утверждать от имени своего господина, что жеребенка не станут объезжать, — они просто не задумывались об этом. Ну, коли так…

И обсуждения в таком духе продолжались еще целый час. Поначалу я изнемогал от нетерпения, но довольно скоро стал с интересом прислушиваться к вопросам, замечаниям и предложениям граф-маршала. В части ведения переговоров он являлся истинным мастером, который, не будь он дворянином, мог бы нажить состояние на торговом поприще: хитрым, терпеливым и изобретательным. Дородный и осанистый, он внушал почтение своими размерами, тяжелой челюстью, огромным бледным черепом и глазами, пронзительнее которых мне не доводилось видеть.

Наконец вопрос с жеребятами решился. На мгновение острые глаза граф-маршала остановились на мне, и я решил, что сейчас он обратится ко мне или велит одному из своих суетливых секретарей сделать это. Но тут к нему подвели престарелую женщину. Увидев немощь просительницы, он осведомился, не желает ли она присесть, и ей тотчас принесли стул.

Ее первый муж, как выяснилось, был рыцарем, а следовательно, она носила титул дамы. Он погиб в какой-то давней битве, и она вышла замуж вторично, выбрав в супруги торговца мануфактурой. Теперь он тоже умер, и она хотела вернуть прежний титул, но соседи не позволяли.

— Безусловно, вы просите лишь о том, что полагается вам по закону, — объявил граф-маршал. — Никто, кроме короля, не вправе лишать человека почетного титула, и я не помню ни одного случая, когда бы такового лишали женщину. Несомненно, такие случаи происходили, но в далеком прошлом, еще до моего и вашего рождения. Если вы просите меня устно подтвердить ваше законное право, я сделаю это, и публично. Если вы просите письменного подтверждения, моей секретарь составит бумагу, а я подпишу.

Старуха смиренно промолвила:

— Они знают, что обижают меня, милорд. Они находят удовольствие в моем унижении.

— А вы сами почитаете сэра Ована? — осведомился граф-маршал.

— В сердце своем, милорд. Каждодневно.

— Кгхм! — Граф-маршал выразительно закатил глаза. — Сердца я оставляю Скаю, дама Элунед. В них я не в силах заглянуть. Вы состоятельны — ваше платье свидетельствует об этом. Герб сэра Ована изображен на вашем доме?

Старуха ответила так тихо, что граф-маршал попросил повторить.

— Нет, милорд.

— А на ливреях слуг?

Ответа не последовало.

— Благоприятное решение вопроса, дама Элунед, зависит только от вас, не от меня.

Граф-маршал знаком показал, что разговор закончен, и один из слуг тотчас же помог старой женщине встать и унес стул.

— Следующим я приму рыцаря, — промолвил граф-маршал, указывая на меня.