— «На другой день, по причине сильного обуревания…[104]

Пенгалигон проверяет правую щиколотку: средство Нэша сняло боль.

— …начали выбрасывать груз. А на третий день…

Капитан смотрит на японские сторожевые лодки, держащиеся на расстоянии от фрегата.

— …мы своими руками побросали с корабля вещи.

Матросы в удивлении ахают и еще более внимательно слушают капеллана.

— Но как многие дни не видно было ни солнца ни звезд…

Обычно капелланы либо слишком кроткие, чтобы управлять своей паствой…

— …и продолжалась немалая буря, то наконец исчезла всякая надежда…

…или настолько набожны, что моряки сторонятся их, презирают или даже издеваются над ними.

— …к нашему спасению. И как долго не ели, то Павел став…

Капеллан Уайли — сын ловца устриц из городка Уитстейбл — приятное исключение.

— …посреди них, сказал: мужи! надлежало послушаться меня…

Матросы, знакомые с зимним Средиземным морем, что‑то бормочут и согласно кивают.

— …и не отходить от Крита, чем и избежали бы сих затруднений и вреда.

Уайли учит моряков «трем Эр»[105]и пишет письма для неграмотных.

— Теперь же убеждаю вас ободриться, потому что…

Капеллан к тому же не чурается торговли — пятьдесят рулонов бенгальского ситца лежат в трюме.

— …ни одна душа из вас не погибнет, а только корабль; ибо…

И что лучше всего: Уайли старается говорить о том, что ближе просмоленным морякам, и его проповеди — от чистого сердца.

— …Ангел Бога, Которому принадлежу я… — Уайли смотрит вверх, — …и Которому служу, явился мне в эту ночь.

Взгляд Пенгалигона скользит по внимающим капеллану морякам.

— …и сказал: не бойся, Павел!., и вот, Бог даровал тебе всех плывущих с тобою.

Вот они — верные спутники — корнуольцы, бристольцы, уроженцы острова Мэн и Гебрид…

— …около полуночи корабельщики стали догадываться, что приближаются к какой‑нибудь земле…

Четверо с Фарерских островов, несколько янки из Коннектикута.

— …и, вымеривши глубину, нашли двадцать сажен; потом…

Освободившиеся рабы с Карибов, вежливый татарин, гибралтарский еврей.

— …на небольшом расстоянии, вымеривши опять, нашли пятнадцать сажен.

Пенгалигон размышляет, как естественным образом суша разделилась на народы?

— Опасаясь, чтобы не попасть на каменистые места, бросили…

Он думает о том, как море стирает все границы между людьми.

— …с кормы четыре якоря и ожидали дня.

Он смотрит на метисов и других полукровок: от отцов — европейцев…

— Когда же корабельщики хотели бежать с корабля…

…и местных женщин: девочками их продавали за железные гвозди…

— …Павел сказал… если они не останутся на корабле, то вы не сможете спастись!

Пенгалигон находит взглядом Хартлпула, тоже полукровку, и думает о своих юношеских совокуплениях, и спрашивает себя: может, они привели к тому, что его кофейно — смуглый или раскосый сын тоже послушался зова моря, а сейчас думает о безотцовщине. Помня об утреннем сне, он очень на это надеется.

— Тогда воины отсекли веревки у лодки, и она упала».

Всеобщий вздох вырывается от такого безрассудства.

Кто‑то кричит: «Безумие!»

— Останавливает дезертиров, — отвечают ему, и Рен вмешивается: «Слушайте капеллана!»

Но Уайли закрывает Библию.

— Вот так, со штормом ревущим, с, казалось бы, неизбежной близкой гибелью, Павел говорит: «Оставите корабль — и вы утонете, оставайтесь на борту со мной — и вы выживете». Кто бы поверил ему? Я бы поверил ему? — капеллан пожимает плечами и шумно выдыхает. — Они же видели перед собой не апостола Павла с нимбом на голове. С ними говорил узник в цепях, еретик с глухих задворок Римской империи. И все же он убедил стражников не сбегать, и Книга Деяний нам говорит, что двести семьдесят шесть человек спаслись Божьей Милостью. Почему эта разношерстная компания киприотов, ливанцев и палестинцев прислушалась к Павлу? Может, они услышали что‑то в его голосе, или увидели в его лице, или… причина в чем‑то еще? Ах, если бы я знал ответ, был бы сейчас архиепископом Уайли! А вместо этого торчу я тут с вами. — Некоторые громко смеются. — Я не стану утверждать, что вера всегда поможет человеку не утонуть: в море погибло достаточно благочестивых христиан, и я не хочу, чтобы меня посчитали лжецом. Но я клянусь, что вера спасет ваши души от смерти. Без веры смерть — это просто дорога на дно, конец всех концов, и какой человек не страшится такого? Но с верой смерть — всего лишь завершение путешествия, которое мы называем жизнью, и при этом начало вечного путешествия вместе с нашими близкими, без груза печалей и бед, и поведет нас в него наш Создатель…

Оснастка корабля начинает скрипеть: лучи поднимающегося солнца нагревают утреннюю росу.

— Вот и все, что я хотел сказать в это воскресенье. А теперь у нашего капитана есть еще несколько слов.

Пенгалигон выступает вперед, опираясь на трость, чего ему никак не хотелось бы.

— Значит, так: в Нагасаки нет жирного голландского гуся, которого нам так хотелось пощипать. Вы разочарованы, офицеры разочарованы, и я разочарован, — капитан говорит медленно, чтобы его слова перевели на все языки, на которых разговаривают члены его команды. — Утешьте себя мыслью о ни — о-чем — не — подозревающем французском призе, который мы захватим на долгом обратном пути в Плимут. — Кричат бакланы. Весла японских лодок плещут водой. — Наша миссия здесь — принести девятнадцатый век этим мрачным берегам. Говоря «девятнадцатый век», я имею в виду британский девятнадцатый век: не французский, не русский, не голландский. Станем ли мы все при этом богачами? Сами по себе — нет. Станет ли наш «Феб» самым знаменитым кораблем в Японии и будут ли за него подниматься тосты у нас дома? Мой ответ — безусловное «да». Это наследие невозможно потратить в порту. Это наследие никогда, ни за что не промотаешь, его не украдут, его не потерять. — «Люди предпочитают оставлять наследство деньгами, — думает Пенгалигон, — но при этом они хотя бы слушают меня». — Последнее слово перед псалмом — о самом псалме. В последний раз в Нагасаки слышали хвалебную песнь Господу, когда местных христиан сбрасывали со скалы, мимо которой мы прошли вчера, за их истинную веру. Я желаю, чтобы вы послали весть магистрату Нагасаки в этот исторический день о том, что британцы, не в пример голландцам, никогда не будут топтать нашего Спасителя ради денежной выгоды. Так что пойте не как в школьном хоре. Пойте, как воины. Раз, и два, и три, и…