– Я хотела сказать, что пора просыпаться и завтракать, – сухо говорю я.

Оливер моргает:

– Ох!

– Сегодня четверг. Коричневый день. Безглютеновые бейгели?

– Я предпочитаю все, что угодно, – отвечает он и краснеет. – Но думаю, прошлой ночью я дал это понять предельно ясно.

Проснувшись утром, я привыкла секунд тридцать лежать в постели, наслаждаясь моментом, когда то, что мне снилось, все еще кажется возможным. Но потом я вспоминаю, что нужно вставать и готовить соответствующий цветовому коду завтрак, и начинаю гадать, проживем ли мы этот день без внезапного изменения в расписании, какого-нибудь скандала или проблемы в общении, которая спровоцирует нервный срыв. Я отводила себе тридцать секунд для будущего, которое предвкушала, а не которого боялась.

Я обвиваю руками шею Оливера и целую его. Даже зная, что через четыре с половиной часа судебный процесс возобновится, что нужно спешить домой, пока Джейкоб не заметил моего исчезновения, что я поступила так, как не нужно было поступать… я нашла способ растянуть эти тридцать секунд блаженства в один длинный и прекрасный момент.

Слова в кроссворде: место, где обретают надежду.

Радость.

Он.

Да.

Если такое случается… то, вероятно, возможно все.

Оливер кладет руки мне на плечи и мягко выпихивает из постели:

– Ты не представляешь, как меня убивает, что нужно сказать «нет», но я должен написать вступительное слово, а мать моего клиента, она невероятно требовательная.

– Без шуток, – говорю я.

Оливер садится, достает из-под подушки мою майку от пижамы, помогает мне надеть ее через голову.

– В обратную сторону это совсем не так весело, – шутливо замечает он.

Мы оба одеваемся, Оливер выпускает Тора из заточения и прицепляет поводок к его ошейнику, предлагая проводить меня полдороги до дому. В это время на улице мы одни.

– Чувствую себя идиоткой, – говорю я, глядя на свои домашние тапочки и штаны от пижамы.

– Ты похожа на студентку колледжа.

Я выкатываю глаза:

– Ты такой врун.

– На мою профессию намекаешь?

– А есть разница?

Я останавливаюсь и смотрю на Оливера:

– Только давай… не при Джейкобе.

Он не делает вид, что не понимает. Продолжает идти, тянет за собой Тора на поводке и отвечает:

– Хорошо.

У скейт-парка мы расстаемся. Я быстро иду по улице, пригнув голову от ветра и от глаз проезжающих мимо водителей. На губах у меня то и дело появляется улыбка, всплывает на поверхность пузырьками газировки откуда-то из глубины моего существа. Чем ближе к дому, тем более неуместной она ощущается. Как будто я жульничаю, как будто имею наглость быть кем-то другим, помимо матери.

К четверти седьмого я с облегчением сворачиваю на нашу улицу. Джейкоб просыпается в 6:30, как по часам; и сегодня будет так же.

Однако по мере приближения к дому я замечаю, что внутри горит свет, и сердце у меня подскакивает. Я перехожу на бег, паникую. Вдруг с Джейкобом что-то случилось посреди ночи? Какая же я дура, что оставила его! Даже записку не написала и мобильник не взяла. Распахивая входную дверь, я уже почти сгибаюсь пополам под грузом неприятных предчувствий.

Джейкоб стоит на кухне и готовит себе коричневый завтрак. Стол накрыт на двоих.

– Мама, – восторженно говорит он, – ты никогда не догадаешься, кто здесь!

Я не успеваю ничего сообразить, как слышу звук спускаемой в туалете воды, потом вода течет из крана, и раздаются шаги гостя, который заходит на кухню со смущенной улыбкой.

– Генри? – удивляюсь я.

19 ноября 1986 года исчезла бортпроводница компании «Пан-Американ» из Коннектикута Хелле Крафтс. Подозрения пали на ее мужа. Ричард Крафтс заявил полиции, что не покидал свой дом 19 ноября, но, судя по выпискам с кредитной карты, он купил новую кровать. Незадолго до исчезновения жены он также приобрел большой холодильник и взял в аренду дробилку для щепы.

Один свидетель сообщил, что видел эту дробилку на берегу реки Хусатоник. Полиция обыскала дом Крафтса. Кровь, обнаруженная на матрасе, совпадала с кровью Хелле. Недалеко от Хусатоника нашли письмо, адресованное Хелле, а из реки водолазы вытащили цепную пилу и режущую насадку, на зубцах которых застряли человеческие волосы и кожа. После этого был произведен более тщательный поиск улик.

Вот что обнаружила полиция:

2660 волосин.

Один ноготь с пальца руки.

Один ноготь с пальца ноги.

Одну зубную коронку.

Пять капель крови.

На обломке ногтя из арендованной Крафтсом дробилки нашли лак, схожий с тем, что имелся в ванной Хелле, но его не признали доказательством в суде из-за отсутствия ордера на обыск.

На основании этих свидетельств в 1989 году Крафтса признали виновным в убийстве жены и осудили на девяносто девять лет тюремного заключения.

Этот случай сделал доктора Генри Ли знаменитым. Предоставьте ему, криминалисту-герою, добиваться обвинения в убийстве… даже при отсутствии тела.

Мгновение мне кажется, что это галлюцинация. Мой бывший муж не стоит на моей кухне, не приближается ко мне, чтобы неловко чмокнуть в щеку.

– Что ты здесь делаешь?

Он смотрит на Джейкоба, который наливает в стакан шоколадное соевое молоко:

– Впервые в жизни мне захотелось сделать что-то правильное.

Я складываю на груди руки:

– Не льсти себе, Генри. Это больше относится к твоему чувству вины, чем к Джейкобу.

– Вау, – говорит он, – некоторые вещи никогда не меняются.

– И о чем это ты?

– Никому не позволено быть лучшим родителем, чем ты. Тебе нужно быть золотым стандартом, а если нет, ты зарежешь любого, лишь бы добиться своего.

– Довольно забавно слышать это от человека, который не видел своего сына много лет.

– Три года шесть месяцев и четыре дня, – говорит Джейкоб; я и забыла, что он рядом. – Мы ездили на ужин в Бостон, потому что ты прилетел туда по работе. Ты заказал говяжью вырезку, но отправил ее обратно на кухню, так как она была сперва недожаренная.

Мы с Генри переглядываемся.

– Джейкоб, может, пойдешь наверх и примешь душ? – предлагаю я.

– А как же завтрак…