Тем временем недалеко от обочины весело вспыхнул костер. В группе оперативников собрались люди бывалые: кто прошел закалку в действующей армии, кто — в партизанах. Наполнить котелок снегом, подвесить его над огнем — учить никого не требовалось. Антошин принес к костру несколько металлических кружек, вещмешок, оттуда достал сахар, кусок сала, хлеб. Хитро взглянув на Славина, он подмигнул сотрудникам:

— Вот если бы начальник догадался прихватить что-нибудь более существенное, тогда бы я согласился работать под его командой хоть всю жизнь.

— Ишь чего захотел! — усмехнулся Славин. — А кукиш с маком не желаешь?

— Фи, как грубо! Не к лицу руководителю. Кто же так с подчиненными разговаривает? — наигранно обиделся Антошин. — Вы, товарищ начальник, как вижу, харчишек с собой никаких не прихватили. А ведь за грубость вас можно наказать: оставить голодным.

Но Славин не сдавался:

— Еще одно слово, и я направлю вас на пост заменить кого-либо из наших людей. А туда, как известно, харчишки, которые вы при себе в вещмешке таскаете, брать нельзя. Так что вы тоже многим рискуете. Причем не только остаться голодным, но и навсегда лишиться такого вкусного сала.

Все засмеялись, а Антошин толкнул друга в плечо:

— Ладно! Поделимся, бог с тобой.

Оперативники расположились вокруг костра, начали есть. Однако со стороны поворота скоро появился человек.

— Так это же наш! — узнал своего сотрудника Антошин.

И в самом деле подошел Бритвин, помощник оперуполномоченного. Он весь покрылся инеем и, переводя частое дыхание, сообщил:

— Владимир Михайлович, они там!

— Точно убедились?

— Конечно. У «старшины» хорошо видна повязка на шее, и «майора» заприметили. Оба несколько раз выходили во двор. То дрова носили в дом, то в уборную поочередно бегали, то в сарай зачем-то два раза лазили.

— Ясно, — протянул Славин, взглянув на оперативников. — Собирайтесь, товарищи. Не забудь, друг Антошин, сальце и прочие вкусные вещи вместо с мешочком в машине оставить.

Антошин, не отвечая, швырнул вещмешок в кузов. Славин приказал старшине-водителю через полчаса подогнать машину на прежнее место. Группа двинулась в путь.

На этот раз они шли напрямик, по просеке. Таким образом удалось сократить время на дорогу. Вскоре все собрались вместе. Еще раз внимательно изучив обстановку, Славин оставил двоих сотрудников на опушке: если преступники попытаются прорваться в этот угол, они обязательно попадут в западню. Остальные участники оперативной группы, сделав большой круг, начали приближаться к хутору. С этой стороны окна дома прикрывал сарай. Этим и решил воспользоваться Славин, чтобы незаметно подойти к строениям.

Вот и дом. Оперативники на какой-то момент притаились за глухой стеной, намереваясь более точно согласовать свои дальнейшие действия. И тут все оторопели: из-за угла высунулась лохматая собачья морда. Пес подался еще немного вперед, в нерешительности остановился, глядя на чужих людей. Он оскалил большие белые клыки, глухо зарычал, как показалось сотрудникам, не очень злобно. Славин, не раздумывая, вынул из кармана часть своего сухого пайка — кусок колбасы, — осторожно швырнул псу. Тот схватил угощение и лениво отошел к своей будке. Владимир с облегчением вздохнул, жестом приказал троим сотрудникам обойти дом справа. Остальных людей повел налево. Ребята действовали энергично, согласованно. Возле каждого окна неприметно остановилось по одному автоматчику.

Славин и другие оперативники чуть ли не на четвереньках прокрались под двумя окнами, тихонько отворили дверь, вошли в сени. Немного постояли, чтобы глаза привыкли к полумраку. Впереди была дверь в жилое помещение. Но что за ней? Никто не знал расположения комнат. Поэтому сотрудники еще в лесу договорились, что каждый будет врываться в ближайшую к нему комнату. Славин осторожно приоткрыл дверь, увидел большую крестьянскую печь, стол. За ним сидели двое мужчин и женщина. Владимир резко распахнул дверь, прямо с порога приказал:

— Ни с места! Руки вверх!

В этот момент сотрудники проникли в две другие комнаты.

Еще ни о чем не спрашивая, Владимир понял, что типы, сидящие с поднятыми руками за столом, были именно теми, кого разыскивала оперативная группа. На шее крайнего — основательно замусоленный бинт, у сидящего рядом с ним — большой шрам на лице. Но давая опомниться бандитам, сотрудники вывели их из-за стола, связали руки. Женщину вывели в соседнюю комнату, чтобы она не переговаривалась с бандитами.

Все было сделано настолько быстро, что никто из преступников даже не успел прийти в себя.

Осмотрели дом, сараи. Там оказались не только похищенные вещи, документы, ценности, но и много оружия. В хозяйстве Птушек нашлось двое больших саней, которые сотрудники доверху завалили боеприпасами, запрягли лошадей.

Славин рассматривал звезду Героя, снятую с кителя мнимого майора:

— Как ты мог своими грязными руками трогать ее?

— Подумаешь! — нагло ухмыльнулся бандит. — А может, я покрасоваться хотел?

— Недолго же ты красовался!

— Что нас ждет? — несмело, заискивающе спросил «старшина».

— Расплата, — твердо ответил Славин и приказал собираться в путь...

День Победы Купрейчик встречал в Берлине. Правда, не в центре, а на его окраине, так как, попав после госпиталя в дивизионную разведку, он после ранения еще так и не пришел в форму. Начальник разведки дивизии подполковник Арбатов не разрешал пока Алексею ходить на задания, и он занимался вылавливанием в развалинах немецких солдат и офицеров. Сейчас недостатка в пленных не было. Стоило спуститься в любой уцелевший подвал, и там наверняка прятались гитлеровские офицеры или солдаты, их, как правило, без допроса, собирали в общие группы и направляли на сборный пункт. Но Купрейчик все время скучал по своему взводу и надоедал Арбатову просьбами. Подполковник был человеком строгим и сухим. При каждой просьбе Купрейчика он морщился и отмахивался:

— Ну чего ты прицепился ко мне. Посмотри на себя: одна кожа да еще костей чуть-чуть впридачу, еле на ногах держишься. Вот наберешься силенок, тогда и пошлем во взвод, а пока занимайся тем, что тебе поручили.

От таких разговоров у Купрейчика на душе было муторно. Он, боевой офицер, прошедший почти всю войну от Москвы до самого Берлина, должен отсиживаться вдали от передовой. Его настроение даже не улучшило награждение орденом Красной Звезды за тот последний бой, когда он был ранен. Алексея тянуло на передовую.

Но вот война кончилась. Для разведчиков наступила пора праздной бездеятельности, и Купрейчик намеревался разыскать свой бывший взвод, поздравить ребят с победой, помянуть тех, кто не дошел до Берлина и сложил свои головы ради этой победы, но его неожиданно вызвали в штаб дивизии. Там вручили предписание, где было написано, что старший лейтенант Купрейчик Алексей Васильевич откомандировывается в распоряжение Наркомата внутренних дел и должен явиться через неделю в город Минск.