Дверь затряслась под градом тяжелых ударов. Габор проигнорировал поток приглушенной ругани и разнообразных угроз.

— Часть из них на кухне. Часть — во внутреннем дворе. Сделай так, чтобы сюда никто не пришел.

— Слушаюсь, господарь.

Он удалился, а Габор повернулся к оставшемуся стражу:

— Никого не подпускать. Особенно — принцессу. И следить, чтобы ничего не придумал. Не вздумай повестись на припадки, удушья и сердечные приступы.

До зубного скрежета хотелось увидеть Олесю. Разговор с королем длился не больше часа, но за это время он оголодал по ней. Хоть на стену лезь. Подсадила его на себя, как на сладкий наркотик. Демонская девчонка. Сюда ее точно закинули силы из пекла, а не власть Морозного Деда.

Но сейчас не время. Если увидит ее, не сдержится, сорвется. Опять потонет в ее соблазнительном цветочном запахе. Погрузится в омут голубых глаз и не сможет из него вынырнуть, пока не наполнит ее лоно таким количеством семени, что будет течь по стройным бедрам.

Ноги сами несли к залу, где он оставил ее с портнихой. Великие Небеса… То, что она творила в коридоре… После Проводов Старого года он даст выходной всем слугам, чтобы брать Олесю в любой части крепости. И чтобы никто не смел им помешать.

И снова пришлось себе повторить: не сейчас. Сначала Гергард и Миклош. Может… выставить брата убийцей короля? Убьет двух зайцев. Но тогда его род будет навечно покрыт позором. Конечно, другие семьи творили не меньшее, но все это тщательно скрывалось. Значит, нужно искать другой выход.

Но с Миклошем однозначно нужно что-то решать. Олеся… Точно ведьма! Довела его до того, что он готов уничтожить всех, от короля до брата, кто стоит между ними.

Габор резко свернул и направился в темницы. Какая-то невидимая нить потянула туда. Почему-то казалось, что как только он увидит брата, сразу придумает, как с ним поступить.

Запах крови он мог распознать даже в холодной сырости подземелья. А еще вонь грязной шерсти. С детства его натаскивали на них, как охотничью гончую.

Нехорошее предчувствие забилось в пульсе. Проклятье! У него даже оружия с собой нет, кроме длинного тонкого кинжала.

Габор вытащил его из ножен и снял со стены факел. Гулкая тишина отдавала смертью. Габор шагнул в бок, чтобы за спиной оказалось хоть какое-то прикрытие стены. Над головой нависали своды и приходилось нагибаться, чтобы не биться о них.

Габор поднял факел выше. Пламя лизнуло потолок. Габор не знал, что заставило его взглянуть на тронутую огнем кладку. Но две длинных глубоких царапины, будто кто-то чиркнул острой кочергой, могли принадлежать только одному существу.

* * *

Олеся не находила себе места.

Ветер с такой силой бился в окна, что стекла жалобно дребезжали. Того и гляди, ворвутся в зал сотней разноцветных осколков. Следом за ветром постучался и снег. Влажный и тяжелый. Врезался в стекла и остался на них мокрыми комками.

— Похоже, буря будет сильной. Счастье — провожать Старый год в этом чудесном замке. Да еще и во время такого ненастья. Ночь торжества будет волшебной.

Олеся вздрогнула и перевела взгляд на госпожу Каролу. Глаза портнихи мечтательно блестели, а щеки покрылись алыми пятнами. Она задумчиво вертела в руках толстый черный карандаш.

Олесе казалось, что еще час назад он был длиннее. Час, а может, и два… Без Габора время тянулось бесконечно. Так и не удовлетворенное возбуждение превратилось в адскую пытку. Хуже того — оно не желало утихать. В этом было что-то ненормальное. Она ведь должна остыть. Хоть немного успокоиться.

Нет. Внутри все кипело. Олеся была уверена, что ее кровь уже пузырится. Скоро она расплавит вены и вырвется наружу, вытекая через глаза, нос и уши. Кожу покалывало. По ней словно пробегали разряды электричества. И дело было в Габоре. Во всех тех словах, которые он ей сказал.

Он был прав. Она уже думает об этом. О том, что он ей пообещал. Не может выкинуть из головы ни одного стыдного, развратного слова. Она могла только догадываться о том, что он хотел сделать. И это превращало возбуждение в постоянно тлеющий костер. Чуть подует ветер — одна более яркая фантазия — и она сгорит окончательно.

А фантазий было много. Олеся пыталась не думать, но слова Габора намертво отпечатались в ее мозгу раскаленным кровавым клеймом. Он обещал надеть на нее кляп. Задрать платье. Наполнить их влагой кубок.

Боже…Кубок, в котором смешается ее сок и его сперма… Он заставит ее пить? Олеся была уверена, что да. Или она хотела, чтобы заставил… Ради него она готова была на что угодно.

Наверное, дело в чертовом отваре. Ведь как иначе объяснить ее неутихающее возбуждение и желание быть возле Габора? В самом потаенном уголке души, куда она никогда и никого не пускала, где было темно, мрачно и сыро, где жили ее внутренние демоны и жуткие чудовища, тихонько рассмеялся внутренний голос. Дело не в отваре, дурочка. Дело не в замке, красивых платьях и роскоши. Дело в самом Габоре. Если она еще когда-нибудь встретит Морозного Деда, то должна упасть перед ним на колени и поблагодарить за то, что исполнил ее желание. Габор… За такого мужчину стоило бороться. Он должен принадлежать только ей и никому больше. Принцессе Генриетте и всем, кто когда-нибудь решит отобрать его, стоит отойти в сторонку.

Потому что теперь она точно знала: это ее мужчина.

— Я, все же советую, выбрать вам более традиционный наряд. — Госпожа Карола вновь вытянула ее из размышлений. Она с сомнением рассматривала набросок, который сделала со слов Олеси. — В этом году большой популярностью пользуются платья крестьянок. — Она открыла альбом, в который уже раз демонстрируя рисунки вычурных скучных нарядов, украшенных таким количеством камней, что весили, наверное, тонну.

Олеся скривила губы:

— Я недавно была в деревне. Крестьянки так не одеваются. — Едва сказав, она вспомнила про колье, купленное у продавца ярких украшений.

Сплетение десятков цепочек, напоминающее рыболовную сеть. Наверное именно в такую средневековые рыбаки пытались поймать русалок. И еще там были звездочки. Яркие кристаллы, обрамленные гладким блестящим серебром.

Олеся задумчиво закусила губу:

— А можете еще вышить звезды?

— Конечно, можем. Тем более, ЭТО необходимо как-то украсить. — Карола брезгливо скривилась, рассматривая набросок.

Олеся стиснула зубы. Да, она не была женой Габора, но считалась женой Миклоша. А значит, к ней должны относиться с уважением. И когда она только успела стать такой снобкой? Мнит себя лучше других. Нет. Просто не хочет быть предметом насмешек любого, кто посчитает ее странной.

Мир Габора совсем не прост. Он не сможет вечно быть рядом с ней. А значит, она должна побороться за саму себя.

— Вижу, вам не нравится мой выбор, госпожа Карола? — Олеся прямо посмотрела на портниху.

Швея покрылась новым слоем алых пятен.