И все именно сейчас, когда ей так нужна его поддержка!

Может, это просто похмелье? Пять лет назад у Лени умер двоюродный брат, разбился на мотоцикле, и в тот раз на поминках муж тоже прилично выпил, так что с утра его тошнило. Впрочем, несмотря на ужасное самочувствие, он тогда разговаривал с ней нормально.

Неужели все это из-за смерти старухи? Он с ней даже не общался толком! Жили в соседних комнатах, ели за одним столом, и все. Может, поэтому и жалеет теперь? Злится на себя, а выплескивает все на жену. В психологической передаче по четвергам часто о таком рассказывали.

Людмила вернулась в свою комнату. До боли прикусив нижнюю губу, она снова наматывала на себя бинты, привязывая к телу тряпичный ком, имитирующий грыжу.

Все пошло совсем не так, как она планировала. Нужно было в любом случае вызвать врача, но… Без Лени она не могла. Не хотела. Людмила решила, что даст ему еще один день, чтобы прийти в себя. В конце концов, предыдущие три дня она как-то прожила и даже чувствовала себя нормально.

А завтра утром она сделает, как задумала.

Леня поднялся с дивана только к обеду. Не одеваясь, прошаркал в кухню, где Людмила заканчивала варить суп. Еды после вчерашнего застолья осталось в избытке, но ей нужно было чем-то занять себя, чтобы отвлечься от скачущих в голове мыслей.

– Долго ты спал, – как можно мягче произнесла Людмила, поворачиваясь навстречу мужу. Тот ничего не ответил, молча потянулся к ручке холодильника.

– Как ты себя чувствуешь, Лень?

Вопрос тоже остался без ответа.

Распахнув холодильник, Леня достал молоко и стал жадно пить прямо из пакета. Несколько белых капель стекли по подбородку. Одна из них, минуя покрытую седым волосом впалую грудь, упала прямо на голый живот, выпирающий далеко вперед над резинкой приспущенных трусов.

И когда муж успел так растолстеть? Конечно, во время совместной жизни взгляд замыливается, ко всему привыкаешь, но сейчас Людмиле казалось, что она впервые видит это огромное брюхо.

В груди тревожно екнуло.

– Че смотришь-то? – Леня наконец оторвался от молока и, звучно рыгнув, убрал пакет обратно в холодильник.

Людмила внутренне поежилась от этой новой вызывающей интонации в его голосе. Мужа словно подменили каким-то чужаком, неприятным и злобным.

Чужаком? Вот именно.

– Лень, будешь есть? – отогнав безумную мысль, она сделала еще одну попытку наладить контакт. В передаче по четвергам часто говорили, что…

– Сама это жри! – покрасневшие глаза мужа скользнули по кастрюле с супом, исходящей паром, а затем вперились в ошарашенную Людмилу – Ну? Че вылупилась? Думаешь, говна своего наварила и все, долг выполнила? Лучше бы за мамой моей присматривала!

Круто развернувшись, Леня задел животом ручку холодильника. Матюгнулся сквозь зубы, приложил к царапине ладонь. Сквозь набежавшие на глаза слезы Людмила увидела, как массивное брюхо мужа вдруг неестественно взбугрилось, а затем приобрело прежние очертания. Выронив поварешку (та громко звякнула об пол, но муж никак не отреагировал на звук), она поспешно смахнула слезы, но Леня уже вышел из кухни. Как будто ничего и не было.

Но на самом деле было.

Она видела это собственными глазами.

До сих пор думаешь, что он растворился в воздухе?

– Нет, – прошептала Людмила, как будто вопрос был задан вслух. Внутренний голосок больше не раздражал. Ей было наплевать на него. Единственное, что сейчас имело значение, – это Леня.

Человечек-слизняк каким-то образом попал в его тело. Как именно – Людмила не знала и не хотела знать. Она хотела лишь одного – помочь мужу. После того, что эта тварь сделала со свекровью… Кто знает, что может случиться с ним?

– Лень, ты как себя чувствуешь? – вечером Людмила в очередной раз заглянула в комнату, где напротив вопящего телевизора скорчился на диване муж.

– Заколебала уже спрашивать! – яростный выкрик мужа перекрыл телевизионную какофонию. – Сама-то как думаешь?

Леня полулежал на боку, придерживая рукой распухший живот. Бледное лицо искажала гримаса гнева.

– Весь день просраться не могу после твоих вчерашних салатов! Наготовила помоев, а сама сидела, не жрала!

Последние несколько часов муж действительно только и делал, что ходил от дивана к туалету и обратно. Ему было плохо, и он сам это понимал. Но от вызова врача почему-то упорно отказывался.

– Лень, может, скорую вызвать? – в очередной раз умоляюще предложила Людмила.

– Я сам знаю, кого и когда вызвать! – рявкнул в ответ Леня. – О здоровье моем заботишься? А о маме не надо было заботиться?! Стерва!

Резко брошенный пульт от телевизора стукнулся в дверной косяк на уровне лица Людмилы. Вздрогнув, она юркнула в коридор и бессильно привалилась к стене. Глаза снова наполнились слезами.

Помощь врачей была единственным выходом. Тем более что Лене на самом деле плохо. Не нужно даже ничего выдумывать, не нужно прикидываться, как делала она сама последние дни. Всего лишь вызвать врача! Пусть его заберут в больницу, пусть сделают снимок или что там нужно… Пусть сделают операцию и вытащат из него эту… Эту тварь.

Людмила отлепилась от стены. Ее била дрожь. Соленые дорожки подсыхающих слез стягивали кожу на щеках.

Блуждающий взгляд зацепился за край бельевой корзины, белеющий за приоткрытой дверью в ванную.

Стирка.

Вот что она еще не сделала.

С трудом передвигая ноги, Людмила включила свет в ванной и принялась перекладывать грязное белье в стиральную машину. Тревога и страх разъедали ее внутренности быстрее любой кислоты, стоило лишь на минутку остановиться, задуматься, поддаться им. Нужно было двигаться, занимать себя делом, чтобы разум не помутился окончательно.

Захлопнув дверцу стиральной машины, Людмила приняла решение: она позвонит в скорую сама. Запустит программу ежедневной стирки и позвонит. До этого она опасалась, что врачи просто уедут, если Леня не даст согласие на лечение, ведь так оно и положено по закону, но…

Господи, но они же не слепые! Они увидят, в каком он состоянии, и уговорят его ехать в больницу. Пусть он не слушает ее, но их-то должен послушаться!

Пробка на новой бутылке с гелем для стирки никак не поддавалась. Людмила надавила сильнее, и из-под хрустнувшей крышки выплеснулась жидкость. Флакон тут же выскочил из скользких пальцев и покатился по кафелю, заливая его все той же прозрачной жижей.

Людмила тотчас засуетилась, как будто уборка была сейчас самым важным делом: убрала бутылку, поспешила за оставленной в кухне тряпкой.

Вернувшись обратно, она дернулась от неожиданности.

На краю ванны сидел Леня.

За весь день он так и не удосужился одеться, и сейчас его кожа казалась бледным студнем на фоне темных семейных трусов. От изнуряющей диареи он должен был похудеть буквально на глазах – любой человек похудел бы, – но его живот по-прежнему выпирал вперед внушительным бурдюком. Тощими были только руки и ноги да осунувшееся лицо.